Математическое моделирование демократии и реальное представительство

Вместо предисловия — немного ностальгии

С Вычислительным центром Академии Наук СССР (ныне — Российская Академия наук) меня связывают ностальгические воспоминания. Там была моя физтеховская кафедра (система обучения на Физтехе подразумевает постепенное включение в работу конкретных научных учреждений), там я работал в течение 18-ти лет, там защищал свою первую диссертацию. Там работали и работают мои учителя и друзья.

Работал я в лаборатории Александра Александровича Петрова — сначала просто профессора, потом академика и пр. Вокруг всегда были замечательные люди (не замечательные просто не задерживались), а работа всегда доставляла удовольствие. Занимались мы всем, и главное, — говорили обо всем. И иногда меня посещала мысль, что то, что мы делаем — некая далекая от насущной реальности абстракция. Красивая, но оторванная от жизни. Петров один раз сказал про какую-то математическую модель: «Она настолько красива, что не может быть неверной».

Оторваться от ВЦ я не смогу до конца жизни, там я много раз бывал и после того, как ушел заниматься другими делами. Недавно там была конференция, посвященная памяти двух академиков — 100-летию Г. С. Поспелова и 80-летию А. А. Петрова. Я бы, конечно там поприсутсвовал, если бы... не Украина. Не буду уточнять почему, речь не об этом.

Я посмотрел записанные на видео выступления многих участников. Вот об одном из них, наиболее близком мне по роду моих нынешних занятий, я и выкажусь здесь. 

В чужом глазу

Андраник Тангян тоже когда-то работал в ВЦ АН СССР. Теперь он уже давно работает в Германии. Он выступил на конференции с докладом «Повышение представительности парламента при альтернативной архитектуре голосования». И рассказал нам о том, что германский Бундестаг лишь в малой степени представляет народ Германии.

Меня уже мутит от граждан, которые рассказывают нам в России страшных безобразиях, творящихся на выборах в Европе и Америке, и об ужасных изъянах зарубежной демократии. От всех этих борисовых, осваивающих на этой теме бюджет, от фанатически верующих чуровых, от любителей поездить за бюджетный счет по другим странам. Я помню орду советских «ученых», специализировавшихся по «научной» специальности «Критика буржуазных теорий». Мутит, естественно, совсем не потому, что демократия и выборы на западе идеальны (такого просто не бывает), а потому, что человек должен заниматься в первую очередь собой и своей страной, а не другими, тем более, — за счет других. Заниматься в первую очередь тем, что важно, а не тем, что приносит доход и карьерный рост. Поэтому, кстати, я восхищаюсь деятельностью «Сонара» и «Гражданина наблюдателя», члены которых за свои деньги ездят наблюдать выборы в глухие уголки России.

Мне, как гражданину России, было бы стыдно при нынешнем состоянии моей страны и, в частности, российских выборов, заниматься выборами в Германии и референдумом в Шотландии (это, конечно, не означает, что на них не стоит посмотреть).

Но это все — эмоции. 

Теперь — о математических теориях демократии

Андраник Тангян использовал методику измерения близости партий к усредненному, полученному в результате социологических опросов мнению населения. В Германии все партии, так же, как и граждане, отвечают на одни и те же ключевые вопросы; статистика ответов централизовано собирается и обрабатывается. В результате можно построить меры близости, что Андраник и сделал, использовав несколько вариантов «взвешивания» важности вопросов.

Результатом явилось ранжирование партий по близости к мнению населения. Получился замечательный результат: наиболее близкими к общественному мнению оказались партии, не прошедшие в Бундестаг и набравшие мизерное число голосов. 

Первое место по близости к общественному мнению заняла партия Bundnis 21/RRP (Андраник назвал ее партией пенсионеров), набравшая по всей Германии 5335 голосов (0,01%), второе — Партия референдума (1748 голосов=0,004%), третье — партия Nichtwahler («Партия невыбирающих») и так далее, через националистов (7-е место, 1,3%) и марксистов-ленинцев (8-е место, 0,1%). Лишь на 6-м месте — первая из партий, прошедших в Бундестаг — Левая партия (8,2%). Следующая парламентская партия — «Зеленые» (8,4%) — стоит на 18-м месте; затем на 20-м месте стоит СДПГ со своими 25,7%, и на последнем, 29-м месте — победивший на выборах блок CDU/CSU (41,5%). Цифры взяты из официального отчета руководителя федеральных выборов и немного отличаются от тех, которые привел Тангян в докладе.

Андраник не высказывает предположения, что выборы в Бундестаг были тотально фальсифицированы. Он утверждает, что они устроены так, что результат выборов прямо противоположен воле избирателей. Иначе говоря, чем меньше партия представляет интересы избирателей, тем больше за нее голосуют.

Что сделал бы я, получив такой результат? 

Начал бы разбираться в его нелогичности. Поискал бы дыры в модели. Подумал бы, все ли факторы учтены. Не согласующиеся с практикой и здравым смыслом модели нужно выставлять на художественной персональной выставке, но не в науке.

Такая модель, несомненно, найдет отклик в России. Потому что она не про Россию. Она про то государство, в котором есть партийная система, а на выборах есть реальная конкуренция, и которое, между прочим, при гораздо меньших ресурсах обеспечило значительно большее благосостояние своих граждан по сравнению с выигравшей у нее войну Россией. 

Такую модель нельзя применить к России не только потому, что она выдает эпатирующий результат, но еще и потому, что нет у нас данных для нее. Но если вдруг эти данные появятся, то результат будет зависеть не от данных, а от того, какую конфигурацию партийной системы предпочтут на тот момент в Администрации президента, будет ли это семипартийщина или конструктор из политтехнологических симулякров.

И я это совсем не к тому, что не надо заниматься математическим моделированием демократии. Модели просто должны быть живыми и актуальными.