Соучастники: как Российская Федерация защищает фальсификаторов

Восемь раз отказывал Следственный комитет Татьяне Якубовой в возбуждении уголовного дела по факту вброса бюллетеней на выборах президента в 2018 году. За это время она обнаружила, что, помимо вброса, на участке сфальсифицировали явку, подделали подписи членов комиссии и присвоили их зарплату. Требования Якубовой поддержала прокуратура, но СКР методично спускает дело на тормозах. Татьяна Юрасова детально разобралась в этой истории.

«В этот раз я сразу обратилась в Следственный комитет с письменным заявлением о выдаче талона-уведомления. Они, паразиты, пытались протянуть с регистрацией заявлений, но я калач уже тертый, сразу в суд подала», — написала мне в мессенджер многодетная мать из Нового Уренгоя Татьяна Якубова. 

Вот уже больше двух лет она пытается найти управу на фальсификаторов из нескольких избирательных комиссий. За это время она поняла, как заставить СКР регистрировать заявление о преступлении, хотя на регистрацию первого заявления у нее ушел год. 

В том первом заявлении она потребовала привлечь к ответственности бывшего председателя участковой избирательной комиссии № 604 Светлану Швердт за вброс и фальсификацию явки на выборах президента России в 2018 году. 

Восемь раз следователи СКР выносили постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и восемь раз решение отменяли, а материалы отправляли на дополнительную проверку. На последнее по счету постановление руководителя Следственного отдела СКР по Новому Уренгою об отмене и доппроверке пожаловалась в суд экс-председатель Швердт. Действительно, какой смысл что-то проверять, если и так ясно, что СКР дело не возбудит?

Первая в Ямало-Ненецком округе

У самой Татьяны Якубовой давно нет иллюзий насчет Следственного комитета. Последние 20 с лишним месяцев она пыталась заставить СКР возбудить уголовное дело. 

Не только в ЯНАО, но и в России в целом уголовное дело по электоральным преступлениям (статьи 141 и 142 УК РФ) — явление редкое. Хотя на выборах президента было отмечено огромное количество правонарушений и преступлений (о чем писала, в частности, «Новая газета» — «Все подходы записаны», 4 июня 2018 года), до суда дошли единицы. 

«По президентским выборам мы направляли в СК субъектов заявления о выявленных фальсификациях с указанием конкретных избирательных участков: более 200 УИК в Дагестане, Кемеровской области, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Краснодарском крае, Чеченской республике и т. д.», — говорит сопредседатель движения в защиту прав избирателей «Голос» Юрий Гурман. По его словам, по всем заявлениям в возбуждении дел отказано, следователи пересылали материалы в избирательные комиссии, а те отвечали, что результаты утверждены, жалоб не было, нарушений они не выявили.

«По выборам президента мне известно о семи уголовных делах: два дела рассмотрели в 2018 году и пять — в 2019», — говорит эксперт «Голоса» Денис Шадрин, автор ежегодных докладов об ответственности за нарушение избирательного законодательства. По его данным, все они прекращены, проходившим по ним фальсификаторам назначены судебные штрафы от 10 до 50 тыс. руб. 

В Ямало-Ненецком АО уголовных дел по фальсификациям не возбуждали никогда. Наряду с Кабардино-Балкарией, Тувой, Чечней и Дагестаном, округ вошел в ТОП-10 регионов с наивысшей поддержкой Владимира Путина. По оценке независимого аналитика Сергея Шпилькина, из 291 тыс. проголосовавших 112 тыс. голосов было приписано (38%). 

Возможно, Татьяна Якубова стала первой в ЯНАО, кто попытался привлечь фальсификаторов к ответственности. По словам Дениса Шадрина, большинство заявлений об электоральном преступлении не доходят до регистрации или возбуждения уголовного дела. Чаще всего люди подают заявление и, не дождавшись реакции СКР — а статьи 141 и 142 УК РФ входят в его подследственность, — бросают дело. 

В этом смысле случай Татьяны Якубовой — с одной стороны, уникальный по длительности борьбы, а с другой, абсолютно показательный. Увидев по видеотрансляции вброс бюллетеней, она потянула за ниточку — и обнаружила не только приписку 335 голосов и самозванцев в составе УИК, но и типичную реакцию систем, отвечающих за соблюдение избирательных прав граждан. В распоряжении «Новой газеты» оказалось огромное количество документов, показывающих, как избирательная система и правоохранительные органы защищают фальсификаторов от ответственности. 

Главный вопрос — о земле 

«Кормила, укладывала детей и между делом смотрела по трансляции, как комиссия полностью нарушает процедуры подсчета», — рассказывает Татьяна Якубова. Интерес к выборам пришел, когда она поняла, что вопреки декларациям закон о земле для многодетных написан так, чтобы в собственность им её не давать. Поэтому к выборам президента в марте 2018 года она, по ее словам, подошла серьезно, долго думала, за кого поставить галочку. Днем проголосовала на участке № 604, а вечером стала наблюдать за подсчетом голосов онлайн. По закону подсчет должен начинаться с гашения неиспользованных бюллетеней, чтобы их повторно не могли использовать. Однако вместо этого члены УИК сложили неиспользованные бюллетени, упакованные в файлы по 100 штук в каждом, на стол секретаря, часть спрятали в сейф, а оставшиеся сложили в черные мешки, а затем в коробку. 

Гадая над смыслом манипуляции, Татьяна увидела, как в 20:07 председатель комиссии сунула несколько бюллетеней в переносную урну, стоявшую на сейфе. Одновременно рядом встали двое членов УИК, создававшие непонятную суету — будто прикрывали действия председателя от видеокамеры. Через минут 40 председатель вскрыла пломбы переносной урны и, как ни в чем ни бывало, начала подсчет. 

В нарушение закона, комиссия считала молча, результаты писали на бумажке — со стороны было не узнать, сколько голосов получил каждый кандидат. Татьяне это показалось подозрительным — обычно подобные нарушения совершаются, чтобы скрыть фальсификацию итогов голосования. И она решила получить и изучить видеозаписи с веб-камер. За помощью Якубова обратилась в горком КПРФ, к первому секретарю Александру Шмалю. На это у них ушло 4 месяца. Им отказали во всех избиркомах и предлагали договориться по-тихому. 

Разложение личности

«Но вы же понимаете, что в данный момент виновата буду только лишь я, а они — тети и дяди — останутся в стороне. Вы что, решили меня доканать и убить?» — всхлипывая, била на жалость председатель УИК № 604 Светлана Швердт. Она вышла на Якубову и Шмаля после отправки в ТИК запроса на получение видео и уговорила встретиться. Они сидели в горкоме КПРФ и слушали рассказ о нелегкой судьбе председателя УИК и о том, как она пыталась бороться, но ей быстро показали кто есть кто.

Из аудиозаписи разговора (имеется в распоряжении редакции) однозначно следует, что Швердт фальсифицировала и пыталась убедить, что она лишь «мелкая сошка», что это такие времена, и просила не подавать заявление на получение видеозаписей. 

— Почему вы это делаете? Почему у нас выборы так проходят? Ведь поэтому мы так и живем! — спрашивала её Якубова.

— Да, я знаю. Поэтому я оттуда и ушла. Я сказала: «Это мои последние выборы». Я прихожу домой — у меня даже не раздвоение, а разложение личности, — сетовала Швердт. По ее словам, никаких миллионов у неё нет, и ничего она не воровала. 

Позднее при проверке СКР она скажет, что это Якубова попросила её о встрече, и что она не фальсифицировала. 

Помимо председателя УИК, предлагала встретиться и глава Территориального избиркома Оксана Федорив, но Якубова отказалась.

Примерно в те же дни к Александру Шмалю обратился замглавы администрации Нового Уренгоя Геннадий Сердюк, с которым они были знакомы с комсомольских времен. По словам Шмаля, он попросил его «отвязаться от Татьяны посредством какой-нибудь отписки», но тот отказался. 

Якубова и Шмаль продолжили искать видеозаписи. 

Хождение по избиркомам

«Несмотря на все утверждения некоторых экспертов о невозможности получения видеоматериалов, почти в сотне случаев такие видеоматериалы были предоставлены», — сообщила глава ЦИК Элла Памфилова 4 июля 2018 года, комментируя вопросы о доступе к видеозаписям. По ее словам, из поданных 196 заявок в 98 случаях было отказано в связи «с некорректно оформленными заявками».

По какой причине было отказано Татьяне Якубовой, она точно не знает. Главе ЦИК Элле Памфиловой она написала еще 5 апреля — после того, как Окружной избирком ЯНАО отказался предоставить доступ к видеозаписям сначала Шмалю, а потом и ей: «Отсутствуют правовые основания».

Якубова обратилась в ЦИК. В своем письме Элле Памфиловой она подробно рассказала о нарушениях и об отказах избиркома ЯНАО, а в подтверждение приложила копии документов. 

Ответ из ЦИК пришел только 10 мая, после неоднократных звонков Татьяны. «Рассмотрев ответы избирательных комиссий, <...>, дополнительных мер реагирования не усматривается», — гласила малограмотная и невнятная отписка, подписанная членом ЦИК Антоном Лопатиным. 

Ни один избирком не пытался выяснить истину, был вброс или нет. Никто из чиновников-правоведов не воспринял как ЧП сообщение избирателя Якубовой о нарушении процедур членами участковой комиссии. Между строк адресату однозначно давали понять: «Отвали!».

Якубова и Шмаль поняли, что им просто не хотели давать записи. «Если они так всё прячут, значит, избиратель оказался прав?» — рассудил Александр Александрович и обратился за помощью в ЦК КПРФ. Обращение Якубовой с изложением всех обстоятельств и копий документов на 19 страницах передали депутату Госдумы Валерию Рашкину, и тот 21 мая направил депутатский запрос тогдашнему генпрокурору Юрию Чайке.

«12 июля мне позвонили из ЦИК и спросили, актуальны ли еще видеозаписи. Я сказала: „Конечно, актуальны“», — вспоминает Татьяна Якубова. Вскоре ей прислали ссылки на доступ к записям, правда, не весь день, а в промежуток с 20 до 24 часов — когда она предположительно видела вброс.

Тем летом Татьяна находилась в декретном отпуске, и сидя с ребенком на даче, по многу раз смотрела записи. Она убедилась, что в 20:07:44 председатель УИК № 604 Светлана Швердт сунула руку в открытую дверцу сейфа и, достав оттуда бюллетени, вбросила их с 20:07:47 до 20:07:56 в переносной ящик. 

В сентябре Якубова пошла в прокуратуру и подала заявление о преступлении. На регистрацию его потребовалось столько времени и сил, что эпопея с получение видеозаписей в ЦИК показалась легкой разминкой. 

Нет регистрации — нет преступления

«С прокуратурой нам тогда повезло. Представляете, прокурор изучил видеозаписи и прислал бумагу, что изложенные в обращении сведения нашли свое подтверждение», — Татьяна рассказывает и, кажется, до сих пор не может поверить в то, что кто-то из правоохранителей её поддержал, хотя «чудо» произошло еще в декабре 2018 года, когда обращение поступило от депутата Рашкина.

В СКР к тому времени уже дважды отказывали в регистрации заявления о преступлении под предлогом, что ее «обращения» не содержат сведений об обстоятельствах, указывающих на признаки преступления. В обоих уведомлениях об отказе (от 24.09.2018 и от 24.12.2018) нет ни слова о видеозаписях, и уж тем более об их просмотре. 

Следователи запросили документы в территориальном избиркоме (итоговый протокол, список членов УИК, документы, содержащие сведения об избирателях и т. д.). Также они попросили избирком провести проверку по изложенным в обращении фактам.

На заседании ТИК, куда пригласили и Якубову, они все вместе просмотрели запись с подсчетом голосов. «Они сказали, что не видят, что именно председатель УИК опускает в ящик. Хотя было хорошо видно, что это не обычные листы бумаги А4, а формат А5, как у бюллетеней», — говорит Татьяна. 

Сама Светлана Швердт уверяла, что в сейфе в тот момент бюллетеней не было, что там лежали только копии ее паспорта и ИНН — их-то она якобы и положила в свою сумку, находившуюся позади переносного ящика для голосования. С этой версией согласились и остальные члены ТИК, которые были не в курсе, что сумка весь день пролежала в совсем другом месте — на пуфике возле стола секретаря.

В результате территориальный избирком не подтвердил вброс. 

«Установить, что факты, изложенные в обращении Якубовой Т. В., не подтвердились», — резюмировала ТИК 21 сентября 2018 года. Правда, в шести страничном документе забыли упомянуть об искажении порядка подсчета голосов, что считается административным правонарушением, и как потом выяснит Татьяна, процедуру нарушали неслучайно.

Ссылаясь на доводы избиркома, и. о. руководителя Следственного отдела СКР по Новому Уренгою подполковник Евгений Залов отказался регистрировать заявление. 

«Отказ заставил меня еще раз внимательно просмотреть видео. Я была так зла на них, что каждый кадр разбирала на молекулы, отследила каждую бумажку и обнаружила еще одну аферу», — говорит Татьяна.

Как мы уже знаем, председатель не стала гасить неиспользованные бюллетени сразу после окончания голосования, как предписывает закон. Татьяна разглядела, что судя по привычной «фасовке», таких бюллетеней было три-четыре сотни. Часть из них председатель спрятала в сейф, чтобы потом погасить 24 штуки; основную же массу бюллетеней она упаковала в черный пакет и положила в ящик с другой избирательной документацией. 

Это свидетельствовало о явной подготовке к фальсификации результатов; видимо, позже на чистых бюллетенях проставили отметки за нужного кандидата — потом Татьяна выяснила, кто это был и сколько голосов ему приписали.

Поэтому 19 ноября она подала в Следственное управление СКР по Новому Уренгою еще одно заявление о преступлении. И снова его отказались регистрировать.

«Заявления и обращения, которые не содержат сведений об обстоятельствах, указывающих на признаки преступления, не подлежат регистрации в Книге и не требуют процессуальной проверки в порядке, предусмотренном статьями 144, 145 УПК РФ», — написал ей руководитель СО СКР по Новому Уренгою подполковник Храмов. 

Про изучение видеозаписей в документе не было ни слова. Только ссылки на доводы ТИК и единодушие комиссии: «Указанный протокол подписан всеми членами участковой избирательной комиссии, замечания не поступили». 

Заставить СКР зарегистрировать заявление Якубова смогла только через суд, куда она обратилась в начале февраля 2019 года. Позицию ее поддержал и. о. прокурора Нового Уренгоя Афонин. Представитель СКР в суде гнул свою линию: Якубова не указала сведения об обстоятельствах преступления, хотя к тому времени следователи уже знали, что не все члены УИК подписали протокол, и что некоторые подписи Светлана Швердт подделала — то есть некоторые обстоятельства все же были. 

Суд пришел к выводу, что оба заявления Якубовой всё же содержат сведения об обстоятельствах преступления, например о вбросе бюллетеней в переносную урну председателем УИК № 604 и то, как его прикрывали от камер видеонаблюдения два других члена комиссии. Поэтому суд обязал руководителя Следственного отдела зарегистрировать заявление. 

Решение суда вступило в силу 21 февраля 2019. В Следственном комитете тянули еще 20 дней, но все же 11 марта его зарегистрировали. 

Рукописи горят

«Вот, сегодня на электронку пришло», — Татьяна скинула мне в мессенджер документ за подписью руководителя Следственного отдела по Новому Уренгою СУ СКР подполковника юстиции Храмова. Тот извещал, что 5 ноября 2020 года отменил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела (восьмое по счету — Т. Ю.), вынесенное 12 октября 2020 по результатам дополнительной проверки, и направил «материалы проверки» на дополнительную проверку. Также он сообщал, что к материалам проверки наконец-то приобщены два DVD с видеозаписями, поступившие из прокуратуры.

«Прокуратура два месяца держала у себя переданные им видеозаписи, по сути, скрывала доказательства», — отметила Татьяна.

Так называемую доследственную проверку старший лейтенант юстиции Никитин начал сразу же после регистрации сообщения о преступлении. В тот же день он направил своему начальнику постановление о продлении срока его проверки с трех дней, как обязывает ст. 144 УПК, до 10 дней. Через 10 дней он продлил проверку до 30 суток — по УПК, это максимальный срок. Однако решение по результатам проверки он примет только через 2,5 месяца: в возбуждении уголовного дела отказать. 

Обычно при проверке информации о фальсификации первым делом запрашивается избирательная документация — книги избирателей, использованные и неиспользованные бюллетени, реестры, акты и т. д. И это понятно, ведь голосование чем-то напоминает бухгалтерию: «проголосованных» бюллетеней должно быть столько, сколько подписей за их получение стоит в книге избирателей, а количество бюллетеней за кандидата Х должно совпадать с данными протокола и т. д. 

Когда через месяц (!) после начала проверки следователь наконец решил изучить избирательную документацию, из ТИК сообщили, что срок хранения документов истек 25 марта, то есть две недели назад, и в связи с этим они уничтожены «путем сжигания» в соответствии с установленным ЦИК порядком. Следователю оставалось лишь подшить к делу акт об ее уничтожении. 

Предположение, что следователь был не в курсе избирательного законодательства и не знал о сроках хранения документов, Якубова отметает: «Через день я ходила к следователю и просила изъять документы, он кивал и ничего не делал».

Возможность получить в ЦИК полную видеозапись дня голосования следователи тоже проворонили. Готовить запрос в ЦИК в следственном отделе начали лишь 2 июля 2019. Вскоре оттуда пришел ответ: «Срок хранения указанных видеозаписей истек 24 марта 2019 года». 

«Затягивая с регистрацией обращения, следователи одну за другой упускали важнейшие процессуальные возможности. И то, КАК они это делали — обманывали, кормили „завтраками“, — говорит о том, что затягивание вряд ли было случайностью», — отмечает Татьяна Якубова.

«Вечно мы за них ищем!»

Когда отведенные на проверку 30 дней вышли, следователь Никитин сообщил Татьяне, что из-за общественного резонанса и важности выборов он 10 апреля передал материалы замруководителю Евгению Залову для отправки в вышестоящую инстанцию — в контрольно-процессуальный отдел СУ СКР по ЯНАО в Салехард. 

Каждый раз, когда Татьяна спрашивала его, есть ли какой-то ответ, тот лишь разводил руками. Тогда 16 мая, спустя уже два месяца после начала проверки, Якубова сама дозвонилась до начальника этого отдела в Салехард. Тот ей сообщил, что никакого процессуального решения еще не принято. На ее вопрос, у них ли находится материал, полковник Александр Алексеевич уклончиво заметил, что тот направлен в их адрес, и что при принятии решения ее обязательно известят, и он лично проконтролирует этот вопрос.

— Получается, до вас он <материал> еще не дошел? — догадалась Якубова.

— Пока его у нас нет. Но он действительно направлен в наш адрес, — подтвердил тот.

Еще через 12 дней Татьяна с утра приехала в Следственный отдел, и попросила ознакомить ее с журналом регистрации корреспонденции. Она хотела убедиться, что материалы действительно отправлены в Салехард. Однако делопроизводители журнал не нашли, попросив Якубову приехать после обеда.

На стоянке из машины Татьяна позвонила в канцелярию Следственное управление СК России по ЯНАО, в Салехард, и объяснила ситуацию. 

— Вечно мы за них ищем! — проворчала делопроизводитель, но все же просмотрела книгу регистраций, — Нет, не было с Нового Уренгоя... Могли сказать «направили», а сами не отправили — такое тоже может быть. Запись обоих разговоров есть в распоряжение редакции.

Когда после обеда Татьяна снова зашла в следственный отдел, материалы «нашлись». Они якобы вернулись еще 24 мая, но начальство забрало их себе. Позже, знакомясь с материалами, Якубова действительно увидела в материалах проверки сопроводительное письмо от СУ СК РФ по ЯНАО из контрольно-следственного отдела. 

«Непонятно, кто тут врет», — говорит она. Но то, что врут, сомнений у нее не было. 

Подобные случаи, когда следователи в отведенный срок не дают ответа, а потом «рисуют» его задним числом, встречаются довольно часто, рассказал адвокат, к. ю. н. Николай Юмашев, в прошлом полковник МВД. «Подаешь на них в суд, а они предъявляют ответ — вот, отправили вам почтой, вот исходящий номер, а почему не дошло — мы не знаем», — говорит он. По его словам, журналы регистрации тоже «рисуют». 

Все 18 месяцев «проверка» так и шла: следователь выносил постановление об отказе, вышестоящая инстанция или прокуратура его отменяла и направляла материалы проверки на дополнительную проверку. 

Этот порядок не могли нарушить ни жалобы в прокуратуру, ни три письма главе СКР Бастрыкину. Расследовать по-настоящему для фальсификаторов было опасно: ведь даже при формальном опросе членов УИК вдруг выяснилось, что трое из них отсутствовали в день выборов, зарплата их куда-то делась, а подписи под протоколом подделала председатель. 

Последнее является отдельным основанием для возбуждения уголовного дела по ч. 1 ст. 142 УК РФ. А уж если с самого начала изучить все документы, да просмотреть видео, то наверняка кое-кто из УИК и структур повыше мог загреметь на цугундер. 

Кто оказался в выигрыше

«Я могу доказать, в пользу какого кандидата они сфальсифицировали явку!» — позвонила Татьяна в разгар самоизоляции. Она сидела с детьми на даче и смотрела полную запись всего дня голосования на участке № 604. Видеоматериалами поделился Азат Габдульвалеев из Ассоциации наблюдателей Татарстана, который в 2018 году координировал проект по подсчету реальной явки на выборах президента РФ. В его «коллекции» нашлись записи со 160 участков ЯНАО. 

Независимо друг от друга, они посчитали «по головам», сколько людей реально голосовали на участке. Оказалось, отдали свой голос 1423 избирателя, тогда как в протоколе указано 1758. Кто-то приписал 335 человек. Открытие придало новый импульс расследованию Татьяны.

Она поняла, почему председатель УИК не стала гасить неиспользованные бюллетени, а сложила их в ящик с документацией. Гасить предполагалось лишь те бюллетени, которые она сразу убрала в сейф: сначала их было 128 штук, но после звонка некой Оксаны Романовны (по совпадению так зовут председателя ТИК Нового Уренгоя Оксану Федорив — Т. Ю.) число сократилось до 24 штук. 

«Эту разницу в 335 бюллетеней доложили потом в пачку за кандидата Путина, уверенно говорит Якубова, — остальные кандидаты набрали меньше 100 голосов». 

Не только вброс

Также при просмотре видео она обнаружила, что и выездное голосование существенно отличается от его официальной версии. 

Во-первых, председатель УИК Швердт выдала выездной комиссии всего пять бюллетеней, а не семь, как она уверяла. В 13:53:30 Швердт сказала секретарю УИК Яковлевой выдать бюллетени на голосование вне помещения. "Сколько дать«,- уточнила у нее секретарь. «Пять!» — ответила Швердт. На записи хорошо видно, как секретарь отсчитывает пять штук и отдает их «выездной комиссии». 

«И два бюллетеня потом вбросила Швердт, как раз семь и выходит», — говорит Татьяна. Среди тех, кто подавал заявление на голосование на дому, были двое ее сослуживцев из Центра социальной помощи «Садко» — возможно, она принесла их бюллетени, предполагает она.

Второе открытие Якубовой связано с составом выездной комиссии. Как оказалось, к избирателям на дом ходили не члены УИК Тохташ и Ерёменко, которые давали показания следователю, а некие «волонтеры» Ирина Сонина и Светлана Иноземцева. 

Как объяснила следователю Швердт, они будто бы оказывали техническую помощь и с бюллетенями не работали (по закону, с бюллетенями могут работать только члены УИК). Тем не менее, именно они с 8:00 и до 20:00 выдавали бюллетени избирателям за столами комиссии, а в 13:56 отправились на выездное голосование в сопровождении сотрудника полиции Жанар Аменовой. 

Имитация работы

Некоторые махинации на участке № 604 следователи всё же установили, например, что в день выборов трое из 12 членов комиссии отсутствовали на участке, а их подписи под итоговым протоколом подделала председатель УИК Швердт. Она призналась в подделке в феврале 2019 года, еще до суда. Правда, сказала, что подделала лишь одну подпись, уверяя, что остальные члены УИК сами расписывались. 

Следователи на этом успокоились, но через год с материалами проверки ознакомилась Татьяна Якубова. По ее словам, она была в шоке — за год те даже не опросили других членов УИК — может, их подписи тоже подделали.

Татьяна написала ходатайство, после чего прокуратура отменила отказ СКР, направив материал на дополнительную проверку. Исправляя недочеты, следователи обнаружили, что председатель УИК подделала подписи еще двух членов комиссии — Кучаевой и Гладковой, которых тоже не было в тот день. Сама Швердт объяснила это тем, что просто хотела скрыть неучастие коллег. Про то, куда делись деньги, причитавшиеся трем членам УИК за работу, она не сказала. А следователь не стал спрашивать. 

Нежелание следствия углубляться в расследование бросалось в глаза не только Якубовой, но и надзорному ведомству. Даже казенный язык постановления от 22 апреля 2020 года не способен скрыть удивления прокурора тем, что до сих пор не осмотрено место происшествия и не произведен следственный эксперимент — могла поместиться ли сумка Швердт за ящиком на сейфе или нет, что у очевидцев не выяснено, какая сумка у нее была и где лежала. И что не проведено исследования с использованием полиграфа Светланы Швердт, членов УИК и волонтеров, показания которых вызывают сомнения. На основании этого зампрокурора ЯНАО Демин отменил шестое (!) постановление от отказе в возбуждении уголовного дела, направив на дополнительную проверку. 

Через 2,5 месяца, 6 июля 2020, все тот же следователь Никитин вынесет седьмое отказное постановление. И на этот раз выяснить ему ничего не удастся: спустя два года после выборов люди не помнили, какая сумка была в тот день у Швердт и где она лежала. Что же касается полиграфа, то следователь придумал повод, чтобы его не проводить. 

В рапорте от 6 июля 2020 года он доложил руководству, что старший эксперт-полиграфолог отдела криминалистики в период с 04.06.2020 по 06.07.2020 находится в очередном отпуске. Ждать один день он не захотел, в очередной раз отказав в возбуждении уголовного дела.

Не могут и не хотят 

«Когда у людей крадут голоса на выборах — у них крадут их жизнь, ведь это же годы! Это должно наказываться очень серьезно, а у нас делают всё, чтобы эти люди избежали наказания. Получается, власть узурпирована?» — пришла к выводу Татьяна.

Она рассказывала обо всех отказах, перечисляла установленные в ходе проверки моменты, явно требовавшие возбуждения уголовного дела, и смогла найти для себя только одно объяснение, почему это не делается: следователи покрывают фальсификаторов. 

За полтора года «проверки» материалов накопилось на три тома. «Такой же толщины, как „Капитал“ Маркса. Бумаг написано немерено», — сообщил Александр Шмаль. В августе он ходил в Следственный отдел знакомиться с материалами проверки. За 2,5 часа Шмаль сфотографировал десятки страниц документов: постановлений, рапортов, ходатайств...

По его словам, следователь поинтересовался, почему они с Якубовой не обратились напрямую в суд. «Думали, что здесь работают профессионалы — мы сообщили о преступлении, предоставили кучу доказательств», — ответил ему Шмаль. «За что вы получаете зарплату?», — задал он встречный вопрос. 

Первое отказное постановление СКР от 27 июня 2019 уместилось на 4,5 страницах. Последнее восьмое постановление от 12 октября 2020 года занимает полных 9 страниц. В нем появились 22 строки про подделку Швердт трех подписей под итоговым протоколом, 12 строк про непонятных волонтеров, еще 3 строки — про отказ от полиграфа членов УИК, будто бы ходивших на выездное голосование, и волонтеров, которые ходили на самом деле. И множество других деталей. 

Не изменилась лишь установка следствия — один абзац перекочевал из постановления № 1 в постановление № 8 почти без изменений: 

«Анализ и оценка в совокупности собранного в ходе проверки материала позволяет органам следствия сделать вывод о том, что в действиях председателя УИК № 604 Швердт С. В. отсутствуют признаки преступлений, предусмотренных ст.142.1 УК РФ, так как в ходе проверки объективные данные, свидетельствующий о совершении Швердт С. В. фальсификации итогов голосования не получены».

Этому абзацу предшествуют 20 строк, проливающие свет на судьбу объективных данных: срок видеозаписей истек, документы по выборам президента уничтожены. 

Если называть вещи своими именами, то данные не получены по причине бездействия следствия. 

«Следователя можно было бы привлечь к дисциплинарной ответственности за бездействие, но кто будет это делать?» — говорит адвокат Николай Юмашев. 

Все факты и обстоятельства в объеме дополнительных четырех с половиной страниц следствие выяснило под давлением Татьяны Якубовой, которая дергала за все возможные ниточки. Она очень жалеет, что не смогла получить видео и документы: «Опыта не хватило. Сейчас бы я пошла в суд, чтобы тот наложил обеспечительный арест и не дал уничтожить. В СКР бы она теперь не пошла, так как знает, что там покрывают преступников.

* * *

«Мы опять поймали, и на этот раз ниточка ведет напрямую в ТИК», — позвонила Татьяна после выборов в горсовет Нового Уренгоя и заксобрание ЯНАО осенью этого года. В качестве теперь уже члена избирательной комиссии № 604 она снова выявила махинации на выездном голосовании. 

Татьяна написала заявление в СКР, и там опять отказались его регистрировать, снова отправив в ТИК. В том, что этот избирком напрямую причастен к фальсификациям, у Татьяны не было никаких сомнений. 

После подсчета явки на УИК № 604 на выборах президента она посмотрела видео и посчитала число голосовавших еще на нескольких участках. На каждом из них реальную явку фальсифицировали: на УИК № 602 приписали 400 голосов, УИК № 603 — 580 голосов, УИК № 605 — 530 голосов, УИК № 606 — 86 голосов, УИК № 626 −245 голосов, УИК № 610 −539 и т. д.

Очевидно, что комиссии реализовывали общую задачу, и поставить ее могла только ТИК. Поэтому территориальный избирком и не обнаружил нарушений у экс-председателя Светланы Швердт. Её просто не взяли в новый состав комиссии, как спалившуюся, и всё. 

Как в прошлый раз, осенью Татьяна подала в суд на отказ Следственного отдела и опять выиграла. Судья и на этот раз обязала СО зарегистрировать заявление. К слову, этой осенью Якубова два раза подавала в СКР заявление о преступлении по ст. 142 (фальсификации), оба раза ей отказывали, она шла в суд, и тот даже высказал недоумение в отношение упертости следователей. 

«Электоральные преступления считаются одними из самых легко раскрываемых: совершаются они открыто, в них вовлечено много людей и имеется много вещественных улик: документы, видеозаписи», — объяснил эксперт «Голоса» Денис Шадрин причину, почему СКР не хочет даже регистрировать сообщения о преступлениях. 

Если расследовать, то неизбежно придется выявлять заказчиков и организаторов, которыми могут оказаться руководители муниципалитета и региона.

Поэтому у правоохранительных органов нет даже желания знакомиться с видеозаписями или изучать списки избирателей — проще спустить дело на тормозах. В этом им различными способами помогают избиркомы. Для прекращения массовых фальсификаций на выборах нужна лишь политическая воля. 

Такой воли пока нет. Поэтому нынешний ЦИК будет и дальше ужесточать доступ к видеонаблюдению, а СКР и дальше покрывать тех, кто незаконно получает выборную должность и тех, кто им помогает. А работу следователей будут делать такие люди, как Татьяна Якубова. Подобные расследования не только освобождают нас от иллюзий, но и вселяют надежду. 

«Планирую подать еще несколько заявлений по тем участкам, где на видео все четко видно. Срок преследования по этим преступлениям шесть лет, так что три года у меня еще есть», — не унывает Татьяна.