Заседание рабочей группы ЦИК оставило у меня тяжелое впечатление. Но меньше всего в этом виновата сама ЦИК. Тяжесть в основном от нижестоящих комиссий и кандидатов.
Группа рассматривала четыре жалобы – две по Питеру и две по Москве. О питерских жалобах писать не буду – не потому, что это не интересно, просто на них уже не хватает сил.
На заседании присутствовало большинство членов ЦИК (включая всю руководящую тройку). Разумеется, были и сотрудники аппарата. Участвовали в заседании также три члена Научно-экспертного совета при ЦИК – Роман Коломойцев, автор этих строк и Григорий Мельконьянц (он, кстати, сделал видеозапись той части, где рассматривали жалобы москвичей).
Была ли это по сути рабочая группа? И да, и нет. Да, поскольку обсуждение было длительным и очень подробным. Заседание длилось пять часов, каждую московскую жалобу обсуждали один час и 50 минут – пока не иссякали вопросы. Нет, поскольку сам предмет обсуждения, подписные листы и другие документы, предварительно изучали лишь немногие. Остальным приходилось верить на слово. Правда, некоторые документы в конце концов нам немного показали.
Члены ЦИК вели себя по-разному. Но в основном доброжелательно. Элла Памфилова прямо говорила: все, что можно признать в пользу кандидата, надо признать. Дать им максимальные возможности отстоять свои подписи. А вот Николай Булаев вел себя излишне агрессивно (один раз Памфиловой даже пришлось делать ему замечание) и явно искал, к чему еще придраться. Евгений Шевченко акцентировал свое внимание на признаках фальсификации подписей, но это было вполне понятно и оправдано.
Рассматривались жалобы двух кандидатов, имена которых не на слуху – Юлии Серебрянской, округ № 45, гендиректора ООО «ТУВЭТРЕЙД РУС» (по ее словам, она одно время работала в исполкоме «Единой России», но членом этой партии никогда не была), и Константина Лисицы, округ № 33, председателя правления ЖСК «Альфа». На мой взгляд, это хорошо, что ЦИК начала с них: можно было относительно спокойно выработать общие подходы.
Оба кандидата и их представители практически одинаково говорили о том, что только в ЦИК с ними нормально разговаривали, все показывали и объясняли. И в обеих ОИК, и в МГИК к ним относились недоброжелательно и даже положенные по закону документы предоставляли не в срок и/или не в полном объеме.
Представитель МГИК Дмитрий Реут эти заявления пытался отрицать, но у него выходило неубедительно. Например, он говорил примерно так: мы вам сократили число недействительных подписей, чем же вы недовольны? А они очевидно были недовольны тем, что им никто не сообщил, какие именно подписи по результатам проверки МГИК признаны действительными, а какие остались недействительными. Поскольку доля недействительных все равно осталась выше 10%, им нужно было знать, какие подписи еще нужно отбивать.
Оба кандидата и их представителя одинаково заявили: только в ЦИК за день до дня заседания рабочей группы они узнали, какие именно подписи у них после проверки МГИК остались недействительными.
Понятно, что чем раньше кандидат получает такую информацию, тем больше у него возможности оспаривать выбраковку подписей.
Другое дело, что создалось впечатление, согласно которому команды кандидатов не смогли в полной мере воспользоваться той информацией, которую в конце концов получили. Никто из них не заявил о том, что есть избиратели, готовые подтвердить, что собственноручно ставили дату и подпись. Это в большей степени относится к Лисице, который получил информацию о забракованных подписях вместе с решением ОИК. К заседаниям МГИК и ЦИК время у него было.
И в отношении обоих кандидатов приводились данные, свидетельствующие о фальсификации подписей, которые они не смогли опровергнуть.
Однако, с другой стороны, предвзятость в отношении к ним ОИК и МГИК тоже была хорошо видна.
Но теперь, чтобы подтвердить эти общие замечания, опишу более подробно обсуждение по каждому кандидату.
В отношении Юлии Серебрянской предвзятость ОИК просто била в глаза. Ей ОИК забраковала 2094 подписи из-за неуказания района в данных о сборщиках, хотя закон 2017 года разрешил не указывать район, если это не препятствует однозначному восприятию адреса. Еще 57 подписей было забраковано по основанию указания сведений, не соответствующих действительности. Но признание подписи недействительной по такому основанию может быть только на основании справки МВД, а никакой справки кандидату не предъявили.
МГИК с кандидатом согласилась и эти основания дезавуировала, но затем провела заново тотальную проверку документов кандидата и сочла недействительными 726 подписей – уже по другим основаниям. Кроме того, МГИК сочла, что кандидат неправильно указал сведения о своем образовании. И это совсем удивительно: МГИК сослалась на старую версию закона. В ЦИК это вопрос обсуждался совсем вскользь: неправота МГИК тут была очевидна.
Но в отношений действий МГИК есть существенный вопрос, который я задал на заседании. Очевидно, что МГИК вышла за пределы предмета жалобы. Не превысила ли она свои полномочия и не нарушила ли равенство кандидатов?
Дмитрий Реут ответил, что МГИК, как и суд, не связан доводами жалобы. Я знаю, что про суд это специально отмечено в КАС. Про избиркомы я такой нормы не видел.
Далее Реут прямо сказал: мы предупреждали кандидатов – будете жаловаться, проверим у вас все досконально. Вот такое отношение.
Позже Реута поддержал Борис Эбзеев. Вчера я запустил обсуждение этого вопроса в Фэйсбуке, где пока больше комментов в мою поддержку.
По мнению Эбзеева и его единомышленников, избирком обязан убедиться в том, что кандидат представил необходимое число действительных и достоверных подписей. Поэтому он обязан все заново проверить. Но против такого мнения есть другие аргументы.
С чисто формально-юридической точки зрения, решение ОИК было незаконно – оно было основано на незаконном признании подписей недействительными. А незаконное решение должно быть отменено. Отведенное время на проверку завершилось, значит, новая проверка незаконна. Получается, что оснований для отказа нет, значит, кандидата надо регистрировать. Я помню, что раньше не раз принимались решения в соответствии с таким подходом. Подходом, основанным на презумпции прав кандидата.
Другой аргумент основан на принципе равенства кандидатов. Если ОИК так халтурно проверила кандидата, к которому она относилась с явной антипатией, то легко предположить, что она не менее халтурно проверяла других кандидатов. Что при столь же строгой проверке и у тех было бы обнаружено более 10% недействительных подписей. И тогда резонно требование – так же проверить и других кандидатов по этому округу. А если это невозможно, значит, нельзя придираться и к данному кандидату.
Ведь как это выглядит со стороны. ОИК, не способная провести качественную проверку, отказывает нежелательному кандидату под надуманным предлогом в расчете, что вышестоящая комиссия найдет что-нибудь более существенное. А другие кандидаты спокойно регистрируются. Все четко: попал в «черный список» – не выкрутишься!
Интересно, что 19 лет назад Валентин Горбунов это прекрасно понимал. Была у нас в МГИК в 2000 году похожая ситуация. И мы тогда восстановили кандидатов (которые, кстати, нам были совсем не симпатичны), одновременно решив: давайте проверим всех, но уже после выборов.
Да и у ЦИК я помню такой подход. Не могу сейчас вспомнить точно год, регион и партию. Но было такое дело. У какой-то партии при выдвижении списка нашли нарушение. ЦИК спросила: а вы другие партии проверяли на этот же предмет? Нет? Тогда и к этой нельзя предъявлять такие претензии.
Однако, коли проверка была проведена, то никуда не деться от серьезных обвинений. 13 избирателей, якобы поставивших подписи, по данным МВД значатся умершими. Есть несколько избирателей, данные которых дублируются. Но подписи оказались разными. Все это явные признаки рисовки.
По поводу одного избирателя, значащегося умершим, представитель кандидата сказал, что по базе МВД его паспорт не числится в недействительных. Больше он проверить не успел. Другой кандидат обратил внимание но то, что подписи собирались месяц назад. Даты смерти, вероятно, в справках МВД есть (один из членов ЦИК на это намекал), но нам их не огласили.
Кандидат сказала на заседании, что ей самой важно разобраться, кто из сборщиков ее подвел. Николай Булаев вполне резонно стал требовать передать материалы в Следственный комитет. Но при этом он сразу стал пугать кандидата: мол, и Вас привлекут к ответственности (явно намекая, чтобы она пошла на попятную). Юристы, с которыми я обсудил этот вопрос, сказали однозначно: кандидат может нести ответственность только если будет доказано, что он соучаствовал в фальсификации подписей. К чести Юлии Серебрянской, она не отступила.
Вопрос на самом деле принципиальный. Одно дело, если весь «сбор» подписей оказался рисовкой. И другое дело, если рисовка – дело отдельных недобросовестных сборщиков, которые к тому же могут оказаться «засланными казачками». И если такие вот отдельные недобросовестные сборщики не будут осуждены, это может быть индикатором, что они были специально засланы.
Перейдем теперь ко второму кандидату, Константину Лисице. В его деле тоже много странного. ОИК у него признала 247 подписей недействительными и 475 недостоверными. МГИК переквалифицировала недостоверные подписи в недействительные: они были забракованы почерковедом на том основании, что даты поставлены одной рукой. Кроме того, МГИК вернула в действительные 57 подписей (но какие это подписи, кандидат узнал только в ЦИКе). ЦИК вернула еще 31 подпись (числа привожу на слух, похоже, что вернули на самом деле больше).
В результате кандидату для регистрации не хватало всего 112 подписей. Но при этом 140 подписей забраковано на том основании, что сборщик – член УИК в районе Проспект Вернадского (отмечу, что норма закона явно неадекватная, но к правоприменителям здесь претензий быть не может).
И большая часть времени ушла на разбирательство: действительно ли сборщик (женщина) – член УИК. Кандидат и его представитель доказывали, что она не являлась членом, ссылаясь как на ее свидетельство, так и на то, что есть решение о ее зачислении в резерв, но они не нашли решения о ее включении в УИК. К тому же они предположили, что членом УИК является ее полная тезка-однофамилец. Но представители ЦИК утверждали, что у них есть достаточно документов, свидетельствующих, что она и именно она – член УИК. Впрочем, из обсуждения возникало предположение, что женщина сама не понимала, что ее включили в УИК.
За этими обсуждениями чуть не потерялся главный вопрос – о качестве подписей. Здесь тоже были найдены «мертвые души» – 14 человек. И 322 даты (это число я услышал из уст руководителя профильного управления аппарата ЦИК Алексея Нестерова) поставлены то ли вообще одной рукой, то ли руками небольшого числа рисовальщиков. Это, как сказал Нестеров, подтвердили уже другие почерковеды, которых привлекла ЦИК.
И Нестеров показывал каждому, участвовавшему в заседании (в том числе и мне), подписи, забракованные почерковедами. Не скажу с уверенностью, сколько он нам показал таких подписей, навскидку десятка два (понятно, что все 322 показать не мог, тут приходится верить на слово). И во многих случаях действительно было видно, что даты написаны одной рукой – уж очень характерно было написание трех цифр. В некоторых случаях это было не совсем очевидно.
В общем, и у этого кандидата по крайней мере часть подписей была нарисована.
Впрочем, еще один характерный момент. Кандидат обратил внимание, что из 123 подписей, забракованных на основании базы МВД, ему вернули 69 (больше половины). Это к вопросу о качестве проверки по базе.
В отношении обоих кандидатов рабочая группа рекомендовала отклонить их жалобы.
Конечно, это только начало. Впереди – рассмотрение других жалоб с более резонансными отказниками. Только после рассмотрения всех жалоб можно будет делать выводы.
Мнение выражает личную позицию автора и может не совпадать с позицией движения «Голос».
