Заметки о выборах в бундестаг 2017 года

Второй раз я наблюдаю выборы в бундестаг. Впечатлений много, но для полноты картины еще многое надо будет анализировать. А пока — свежие впечатления

1. Об избирательных процедурах

Процедуры подсчета голосов в Германии не прописаны так тщательно, как в России, не только в законе (там вообще об этом почти ничего нет), но и в инструкциях, издаваемых организаторами выборов. В результате бюллетени сортируются без оглашения и визуального показа, и считают бюллетени чаще всего путем загибания, а не перекладывания.

Как к этому относиться? Считать, что это нормально для демократической страны, или, напротив, только на основании этого факта заявлять о недемократичности (или как минимум о нетранспарентности) выборов?

На мой взгляд, при такой процедуре вполне возможны ошибки — особенно с учетом усталости членов комиссии. Ошибки при сортировке мы сами видели, одну я даже предотвратил. Правда, это была предварительная сортировка — на две группы бюллетеней, то есть на те, где оба голоса отданы одной партии, и те, где голоса «расщеплены», отданы разным партиям. При следующей сортировке такие ошибки обычно исправляются.

В целом же я не считаю важным соблюдение жестких процедур при сортировке, поскольку допущенные на этом этапе ошибки могут быть исправлены на следующем этапе. А вот подсчет действительно необходимо осуществлять путем перекладывания и так, чтобы все видели отметки. Тогда ошибок быть не должно.

Так что я не удивлюсь, если окажется, что подсчитали не совсем точно. Конечно, мелкие ошибки обычно не влияют на результат. Но бывают ведь случаи, когда результат определяется совсем небольшим перевесом голосов. Правда, сегодня в комитете бундестага по проверке правильности результатов выборов нам объяснили, что при небольшом разрыве они тщательно проверяют жалобы и может быть проведен пересчет. Но вот и при распределении мандатов между списками судьба последнего мандата может решаться небольшим количеством голосов, а об этом обычно мало кто знает и задумывается.

Гораздо серьезнее вопрос о возможности фальсификаций при таких нестрогих процедурах. Но тут надо очень четко разделить две проблемы. Первая — фальсификации со стороны посторонних лиц, вторая — фальсификации с участием членов избирательных комиссий.

Я полагаю, что от фальсификации со стороны посторонних германские выборы защищены достаточно. Поскольку процесс опускания бюллетеня в урну находится под контролем. Урна одна, около нее сидит член комиссии, который держит щель закрытой (обычно простым листом бумаги). Он убирает этот лист и тем самым открывает щель только тогда, когда подошедший избиратель получает разрешение проголосовать.

Российские выборы с этой точки зрения защищены меньше, так как к урне может беспрепятственно подойти человек с пачкой бюллетеней. Но и они от фальсификаций со стороны посторонних лиц защищены целым комплексом норм. Если нет содействия со стороны членов избирательной комиссии, то для вброса просто неоткуда взять бюллетени со штампом и подписями. Да и баланс не сойдется, если члены комиссии не подделают подписи в списке.

Так что в любом случае проблема только в фальсификации со стороны членов избирательных комиссий или при их содействии.

И мы знаем, что в России это серьезная проблема. Возможно ли то же самое в Германии?

Думаю, что нет. Дело даже не в том, что в комиссии набирают волонтеров. Здесь, кстати, не все так хорошо, как иногда расписывают. Волонтеров не хватает, и довольно часто работать на участках фактически мягко принуждают бюджетников. Тех же учителей.

Просто нет условий для сговора. Во всяком случае, на федеральных выборах. Ведь на таких выборах нет никакого смысла фальсифицировать голоса на отдельном участке. Рисковать уголовным делом ради доли процента?! Нет, на выборах такого уровня фальсификации организуются как минимум в масштабе района.

В России для этого условия есть. Есть партия, сросшаяся с администрацией, и все знают, что выборы пройдут, а начальник останется и спросит с тех, кто не обеспечил нужный результат.

В Германии (как и в других демократических странах) все не так. Партии сменяются у власти, министры приходят и уходят, а чиновники остаются. И они гораздо больше рискуют, если выполняют незаконные распоряжения начальства, чем при строгом соблюдении закона.

Плюс есть реально действующие профсоюзы, которые не позволят применить санкции за «политику». Есть независимые СМИ и независимый суд. Ну и, ко всему прочему, менталитет — уважение к закону и принципам демократии.

Так что я не думаю, что в Германии «процедурные вольности» таят опасности для фальсификаций. Хотя, повторю, ошибки вполне возможны, и это все-таки проблема.

2. О голосовании по почте

В Германии довольно большая часть избирателей голосует по почте. И, как я понимаю, в эту категорию попадает и фактически досрочное голосование: избиратель может даже не посылать свой бюллетень по почте, а опустить его в ящик около окружной комиссии.

В этот раз уполномоченный по выборам по Берлину г-жа Михаэлис даже посетовала, что в Берлине очень высокая доля почтового голосования — более 27% от списочного числа избирателей. И это не очень хорошо по нескольким причинам.

Так, даже г-жа Михаэлис отметила, что при почтовом голосовании невозможно гарантировать, что голосование было тайным и свободным. Но для нее это вопрос, скорее, теоретический. А мы можем себе представить, во что может вылиться такое голосование у нас. Сразу перед глазами встает картина, как избиратели заполняют бюллетени и вкладывают их в конверты под пристальными взором начальства.

Но мы обязательно проверим, насколько итоги почтового голосования будут отличаться от итогов обычного голосования в тех же округах (а по возможности — и по группам участков). Если различия небольшие, можно будет считать, что в Германии с этим проблем нет. Если различия существенные, то пора бить тревогу.

3. О расщеплении голосов

Смешанная система, при которой избиратель имеет два голоса, позволяет ему проголосовать за список одной партии и за кандидата другой партии. Такое явление получило название «расщепление голосов» (vote splitting). Его довольно интересно изучать, и я тоже этим немного занимался.

Следует отметить, что в Германии, в отличие от России, не два бюллетеня, а один сдвоенный бюллетень. Слева в нем располагаются кандидаты-одномандатники, справа — партийные списки. При этом кандидат и список любой партии располагаются рядом (если кого-то нет, оставляется пустое место).

При наблюдении в этот раз я заметил, что голоса считаются следующим образом (в 2013 году, насколько я помню, было иначе). Сначала бюллетени делятся на две группы: те, где нет расщепления голосов, и те, где голоса расщеплены. Первую группу сортируют и считают один раз, поскольку в них числа голосов за список и за соответствующего кандидата совпадают. А вторую группу приходится сортировать и считать дважды: сначала по спискам, потом по кандидатам.

В результате я получил гораздо большее представление о расщеплении голосов, чем то, которое можно получить из официальных данных. Оказалось, что расщепляет свои голоса значительная часть избирателей — на моем участке таких была примерно треть.

При этом можно было видеть традиционные примеры «стратегического» голосования. Так, избиратели, голосующие за список Свободной демократической партии (СвДП), часто одновременно голосуют за кандидата от христианских демократов (ХДС), поскольку у кандидата от СвДП практически нет шансов на победу в округе. Также довольно часто избиратели, голосующие за список Зеленых или Левых, свой «первый» голос отдают кандидату от социал-демократов (СДПГ).

Однако я увидел и другое. Было немало бюллетеней, где «первый» голос получал кандидат от Левых, а «второй» голос — список Зеленых. И наоборот: «первый» голос за кандидата от Зеленых, а «второй» — за список Левых. В результате кандидат от Левых получил 421 голос, а список Левых — 437 голосов; кандидат от Зеленых получил 342 голоса, а список Зеленых — 387 голосов. Если бы я увидел в протоколе только эти числа, то мог бы сделать вывод, что и у Левых, и у Зеленых не так много расщепленных голосов. Однако я знаю, что за кандидата и список Левых одновременно проголосовали только 313 избирателей; плюс 124 проголосовали за список Левых и кандидата от другой партии, а 108 — за кандидата Левых и список другой партии. Так же и у Зеленых: только 231 избиратель голосовал одновременно за кандидата и список; 156 проголосовало за список Зеленых и кандидата от другой партии, а 111 — за кандидата Зеленых и список другой партии. Так что тут степень расщепления оказалось довольно значительной.

Анализ расщепления голосов интересен не только для понимания электорального поведения граждан. Он связан и с дискуссиями об избирательной системе. И в Германии, и в России есть эксперты, которые считают, что смешанная система с одним голосом у избирателя предпочтительнее системы с двумя голосами. Система с одним голосом (которая действовала на выборах в бундестаг в 1949 году, а сейчас в Германии сохранилась только на выборах в ландтаг Баден-Вюртемберга) предполагает, что голос отдается одновременно кандидату и списку, то есть здесь никакого расщепления быть не может.

И вот тут-то как раз и возникает предмет для спора. Расщепление голосов — это плохо или хорошо? Противники системы с двумя голосами считают, что возможность расщепления голосов таит опасности манипуляций и партийных сговоров. Но, с другой стороны, такая возможность дает избирателю большую свободу в выражении своей позиции. Голосуя за партийный список, он выбирает политическую программу. Но при этом, голосуя за кандидата, он может уже выбирать по личным качествам и предпочесть сильного кандидата от другой партии слабому кандидату от своей.

4. О германской избирательной системе

Четыре года назад я много писал о германской избирательной системе. Сейчас попробую лишь кратко остановиться на некоторых моментах.

Итак, считаем проценты голосов и проценты мандатов.

Мы видим, что у всех небольшое превышение доли мандатов над долей голосов — за счет партий, не преодолевших барьер (в сумме дают 5,1%). Если мы посчитаем доли голосов от суммы голосов, поданных за партии, преодолевшие барьер, то совпадение с долей мандатов будет идеальным.

Индекс диспропорциональности Лузмора-Хэнби получается равным 2,6% — это очень низкое значение. На выборах в Госдуму 2016 года он составил 21,2%.

И это свойство германской системы, особенно после того, как в 2013 году были введены компенсаторные мандаты — система обеспечивает строго пропорциональное распределение мандатов между партиями.

Система, напомню, называется персонализированной пропорциональной, поскольку основана на двух принципах: 1) пропорциональное распределение мандатов между партиями (на что я обратил внимание выше); 2) мандаты в первую очередь получают те кандидаты, которые получили поддержку избирателей в личном качестве.

Итак, первый принцип сейчас реализуется практически идеально (с учетом, правда, заградительного барьера, который, на мой взгляд, лучше было бы установить ниже). А вот с реализацией второго принципа не все гладко.

Посмотрим, что получилось в одномандатных округах. Итак, по моим подсчетам, кандидаты ХДС победили в 185 округах (причем партия получила все прямые мандаты в Баден-Вюртемберге, Мекленбург-Померании, Саксонии-Анхальт и Тюрингии), ХСС — в 46 (все прямые мандаты в Баварии), СДПГ — в 59, Левые — в 5, АдГ — в 3, Зеленые — в одном. СвДП, как обычно, не победила ни в одном.

Это значит, что у ХСС мандаты получают только одномандатники. У ХДС — в основном одномандатники (185) и только 15 списочников. У СДПГ уже преобладают списочники (94). У Левых, АдГ и Зеленых списочники доминируют (соответственно 64, 91 и 66), у СвДП мандаты получают только списочники.

Таким образом, второй принцип работает только для ХДС/ХСС и СДПГ. У других партий избиратели практически не влияют на очередность получения мандатов.

Я бы не стал советовать Германии менять систему, но, обсуждая возможность заимствования этой системы в других странах (в частности, в России), все же обратил бы внимание на эту проблему. Есть разные пути ее решения. Например, замена одномандатных округов на двух- и/или трехмандатные с одним голосом у избирателя.