Зачем в России принимают избирательные законы?

Последний принятый избирательный закон (№ 267-ФЗ от 31.07.2020) внес в избирательное законодательство три принципиальных новации:

• возможность проведения голосования (не досрочного, а просто голосования) в течение трех дней;
• возможность партий отзывать из комиссий членов с правом решающего голоса, которые были назначены по их представлению;
• ограничение права быть наблюдателем для граждан, «прописанных» не в тех регионах, где проходят выборы.

Сама по себе процедура принятия этого закона, который был принят на основе законопроекта, внесенного аж в 2012 году и содержавшего только последнюю из перечисленных новаций, является дополнительным подтверждением того, что Госдуме под руководством Администрации закон не писан. Дополнительным потому, что такое пренебрежение к собственному Регламенту, когда в законопроект вносятся поправки, радикально его изменяющие, проявлялось уже не раз. Стоит вспомнить закон 2012 года о введении единого дня голосования и постоянно действующих участковых комиссий, который был принят на основе проекта, внесенного за два года до этого, предлагавшего лишь установить единый день голосования в конце марта.

Впрочем, после процедуры по изменению Конституции, легко проигнорировавшей Федеральный закон 1998 года «О порядке принятия и вступления в силу поправок к Конституции Российской Федерации», удивляться таким мелочам уже не приходится. Нынешним изменением Конституции был окончательно решен вопрос о том, является ли Россия правовым государством.

Но законы-то принимаются! Зачем?

Что касается экономических законов, то там, понятное дело, есть выгодополучатели и их законотворческие лоббисты.

Естественно, что принятие избирательных законов всегда сопровождается уверениями в том, что они направлены на совершенствование наших выборов и повышение гарантий избирательных прав граждан. Увы, у меня за последние 15 лет сложилось совершенно противоположное впечатление. За эти годы избирательное законодательство ухудшилось настолько, что теперь его легко использовать не для реализации конституционного предназначения выборов, декларированного третьей статьей Конституции (высшее выражение воли народа), а ровно для противоположного — для самовоспроизводства власти. За 15 лет избирательные законы были изменены с целью облегчения главному участнику выборов — новой российской номенклатуре — легитимизировать свою власть через имитацию свободных выборов.

Изменение избирательного закона происходило, в основном, небольшими порциями; самый большой пакет радикальных поправок был принят в 2005 году. Последний закон, о котором мы написали в начале этой заметки, тоже не меняет наши выборы радикально. Более того, нельзя сказать, что это — самый реакционный закон этого года, даже если не рассматривать судьбоносный закон об изменении Конституции. В этом году в мае было принято еще два не менее реакционных избирательных закона: о новых ограничениях пассивного избирательного права, о новых видах досрочного голосования и о новых правилах сбора подписей в поддержку выдвижения кандидатов.

Июльский закон как бы завершает очередной цикл наступления на федеральное избирательное законодательство, начавшегося с «кавалерийского наскока» на Конституцию.

Три упомянутые выше новеллы имеют разный характер; разберем их по отдельности.

Первая: увеличение числа дней голосования

Эта новация в принципе действительно могла бы послужить для удобства избирателей. Но только в том случае, если бы общество было бы уверено в честности организаторов выборов. 

Увы, такая уверенность никак не вырабатывается, поскольку проводимые в последние 15-20 лет выборы, изобилуют примерами фальсификаций. Период с 2007 по 2011 годы вообще прошел под флагом тотальных фальсификаций на федеральных выборах; с 2012 года прямые фальсификации несколько поутихли, но в последнее время они опять набирают силу. 

Совсем свежим аккордом стало так называемое «общероссийское голосование по вопросу одобрения изменений в Конституцию Российской Федерации», на котором обнаружилось, что увеличение срока голосования сильно влияет на результат голосования.

Результат понравился организаторам голосований, и они срочно решили распространить опыт на все российские выборы. Как на это должно отреагировать общество, которое все-таки считает, что выборы должны быть честными?

Замечу, что традиционные для наших законодателей некорректные ссылки на зарубежный опыт, исходившие на этот раз от Эллы Памфиловой, свидетельствуют лишь, что председателя ЦИК РФ недобросовестно информируют о том, что представляет собой досрочное голосование за рубежом. Я уже неоднократно писал, что «досрочное голосование» в странах западной демократии — это совсем не то, что досрочное голосование у нас. И приводил примеры того, что у нас оно смещает итоги голосования, а в Германии (в которой досрочное голосование называется «голосованием по почте») — не смещает.

Понятно, что увеличение длительности голосования уменьшит возможности общественного контроля: наблюдатели, в отличие от членов избирательных комиссий, не освобождаются от основной работы в будние дни, в которые будет дополнительно проходить голосование.

Второе новшество: возможность отзыва партией члена избирательной комиссии, назначенного по ее предложению

В отличие от двух других новаций, эту поддерживали все фракции Государственной думы. Законопроект висел «в качестве морковки за хорошее поведение» перед носом «системных оппозиционеров» восемь лет, с момента его внесения и принятия в первом чтении в 2012 году. Более того, аналогичные законопроекты вносились и депутатами ЛДПР, и депутатами «Справедливой России» (последний был отклонен, а первый «висит» до сих пор).

И наконец, «морковку» использовали, положив ее в пакет с двумя другими поправками, против которых «системная оппозиция» возражала.

Как это новшество скажется на качестве выборов? Плохо, поскольку наша партийная система вряд ли отражает политический спектр общества. Местные отделения политических партий в большинстве своем слишком сильно подвержены влиянию местных администраций. И как только член избирательной комиссии, назначенный партией, начинает проявлять «самостоятельность», не удовлетворяющую администрацию, последняя теперь имеет возможность попросить партию отозвать своего члена. Дело усугубляется тем, что зачастую члены комиссий, якобы представляющие партию, вообще никакого отношения к этой партии не имеют.

При встроенной во властную вертикаль партийной системе упомянутая новация отрицательно скажется на институте российских выборов.

Новшество третье: наблюдатели не могут быть из другого региона

Пожалуй, это — наиболее реакционная новелла, которая свидетельствует лишь о страхе власти перед свободными выборами. Она является следствием опыта наблюдательских движений, когда граждане, болеющие за свою страну, работают в качестве наблюдателей не в тех регионах, где они проживают. Такое наблюдение часто оказывается намного более эффективным, чем наблюдение с помощью местных, поскольку «неместные наблюдатели» независимы от местных властей и имеют высокую квалификацию. Именно такие наблюдатели, как показал опыт, часто представляют собой угрозу для недобросовестных организаторов выборов, что и отразилось в рассматриваемом законодательном новшестве.

Давайте я прямо отвечу на вопрос, вынесенный в заголовок этой заметки.

Эволюция российского избирательного законодательства свидетельствует о перманентной подстройке этого законодательства к интересам действующей власти. Общая направленность принимаемых изменений — усиление гарантий избирательных прав администрации с целью увеличения её возможностей управления выборами и, соответственно, самовоспроизводства действующей власти при имитации института выборов.

Деградация избирательного законодательства идет уже давно. Последние законы — лишь малый вклад в этот процесс. Но существует опасность, что после случившейся конституционной реформы, фактически приведшей к разрушению права в нашей стране, деградация пойдет еще быстрее.