Тезисы выступления на СПЧ. О наших выборах
16 мая состоялось заседание Совета по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) при Президенте РФ на тему «Гражданское участие в мониторинге избирательного процесса».
Тезисы своего выступления на 48-м специальном заседании Совета по развитию гражданского общества и правам человека, принятые на на тему «Гражданское участие в мониторинге избирательного процесса» 16 мая 2016 года.
Увы, не все удалось сказать за 4 минуты, но основные тезисы, я, похоже довел до слушателей. По крайней мере, судя по их реакции.
Сразу попрошу учесть, что говорить о выборах я буду крупными мазками, не потому, что не могу приводить примеры – их слишком много, а потому, что времени мало, а хочется донести до присутствующих то видение нашего института выборов, которое сложилось у меня при наблюдении за их эволюцией в течение последней четверти века.
И прошу учесть, что за эти 27 лет я побывал членом комиссий всех уровней, был даже председателем крупной комиссии, посетил десятки территориальных комиссий и сотни участковых, участвовал в десятках судов по избирательным спорам и в разработке избирательных законов.
Передо мной прошли выборы 90-х годов, я работал по всем трем редакциям ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав…» и внимательно наблюдаю за изменения нашего избирательного законодательства, не отрываясь от избирательной практики. Я даже читаю малоинформативные отчеты псевдообщественных организаций, созданных властью для пропаганды наших псевдовыборов. У меня есть с чем сравнивать.
Конституция России устанавливает, что выборы являются инструментом обустройства общества (статья 3). Многие страны действительно используют этот инструмент по назначению, хотя в истории есть примеры и других способов эффективного развития общества. Мы же сейчас опять, как и в советские времена, вернулись к ситуации, когда выборы не играют роли такого инструмента, используются для легитимации самовоспроизводства действующей власти. Они не соответствуют ни декларированному Конституцией предназначению, ни международным избирательным стандартам, ни даже российскому законодательству. Так что, увы, к настоящему времени, нельзя говорить о соблюдении избирательных прав в нашей стране, по крайней мере в смысле, придаваемом им Конституцией.
Что касается законодательства, то еще в 2005-м году на представительной конференции, организованной Независимым институтом выборов, мы, хотя и с оговорками констатировали, что российское законодательство в целом соответствует международным избирательным стандартам. Увы, начиная с 2005-года это законодательство подверглось радикальным изменениям – было принято более 80 законов, изменивших ФЗ «Об основных гарантиях…», что теперь не приходится говорить о таком соответствии. Ужесточились ограничения пассивного избирательного права, порядок выдвижения и регистрации кандидатов, избирательная система в целом, введены не имеющие аналогов в мире ограничения в части агитации, при этом увеличены сроки легислатур законодательных органов и Президента. Большинство законодательных новшеств носило конъюнктурный характер, направленный на облегчения сохранения полномочий действующей администрации.
Важнейшую роль в законодательном наступлении на выборы сыграли изменения в партийном законодательстве, в законах о государственном устройстве и о местном самоуправлении.
Реализовав на практике возможности реакционного избирательного законодательства и присовокупив к ним использование построенной вертикали власти – а фактически – отсутствие разделения властей – наша страна вернулась к ситуации, когда выборы опять превратились из демократического инструмента в ритуал. Граждане страны чувствуют это, соответствующим образом оценивая наши выборы. Чувствуют это и западные критики наших выборов. Теперь уже, даже отказавшись от прямых фальсификаций, коими отмечен был период 2007-2011 годов и многие муниципальные выборы, к таким выборам нельзя вернуть доверие.
Наши выборы обладают не отдельными, а системными изъянами. Причем это отнюдь не фальсификации в день голосования и при подсчете голосов, на предотвращение которых направлены усилия наблюдателей на избирательных участках, и внимание на которые направляют пропагандисты наших выборов, а участие в них администрации как политической силы со своими интересами и ресурсами, предоставленными ей обществом. Такое участие фактически обессмысливает сам институт выборов, направленный на периодическую смену власти. Использование административного ресурса на выборах является грубейшим нарушением во всех избирательных законодательствах, и в российском в том числе. В Америке за единичный факт использования админресурса один Президент поплатился импичментом.
В России использование административного ресурса на выборах не только тотально распространено, но и практически уже воспринимается как естественное. Мы перестали замечать, что избирательные комиссии подвержены жесткому контролю местной администрации, а иногда и просто управлению с её стороны. Мы воспринимаем как естественное неединообразие судебной практики по избирательным спорам и различия в подходах при проверке документов, поданных на регистрацию партий и кандидатов. Мы перестали замечать, что коммерческие политттехнологи устраиваются на государственные и муниципальные должности на период избирательной кампании.
Мы спокойно относимся к тому, что полиция выполняет незаконные распоряжения администрации по пресечению законной агитации. Мы считаем естественным административное давление на предпринимательскую деятельность. И особенно важно с электоральной точки зрения, то, что мы свыклись огосударствливанием СМИ.
КПРФ постоянно выступает с заявлениями о неравном доступе к СМИ и постоянно получает от ЦИК вполне корректную статистику о том материалы о разных партиях размещаются в СМИ в равных объемах. В действительности – это лукавство, поскольку в СМИ ведется массированная агитация-пропаганда главного участника выборов – администрации. Эта агитация, признаваемая избиркомами и судами за «информирование населения» связывается с формальными участниками выборов – квазипартией «Единая Россия» и с определенными кандидатами. Напомню, что огосударствленные СМИ со своей перманентной агитацией печатаются и распространяются на государственные деньги. Покупатель политической продукции оплачивает назойливую рекламу этой продукции. (Свежий пример с Севером Столицы).
Стоны КПРФ и других партий о неравенстве доступа к СМИ бессмысленны, потому что ситуация неисправима без диверсификации экономической основы СМИ. Этот пример показывает, насколько выборы тесно связанны с другими сферами государственного и политического устройства. Поэтому наблюдательское движение на выборах обречено в конце концов вторгаться в вопросы государственного и политического устройства.
То же можно сказать и про партийную систему и про гражданское общество, и про судебную и про законодательную власть. То же можно сказать про нашу встроенную в вертикаль правоохранительную систему – МВД, следственный комитет, прокуратуру. На глазах у изумленных граждан происходит насилие над законом, кстати – иногда с кровью, как в Железнодорожном – а эти органы никак не могут найти и наказать виновных. В 2011 году в городе Сыктывкар в городской комиссии были переделаны 70% протоколов, избранный прокурор Республики Коми г-н Паневежский заседает в Думе, а суд отверг даже прямые свидетельства уголовщины. В городе Санкт-Петербурге в 2014 году доказательства преступления были зафиксированы прямо в официальных протоколах избирательных комиссий, а прокуратура никак не реагирует на письменные признания в преступлениях. Такое поведение правоохранительных органов наблюдается во многих уголках и весях нашей страны. Это что: полная беспомощность в выявлении преступлений или все-таки проявление все того же административного ресурса?
Наблюдательское движение – следствие невыполнения государством своих обязанностей по непредвзятой организации выборов. В государстве, которое выполняет свои обязанности, наблюдатели практически не водятся.
Следует отметить, что с 2012 года, со сменой главного политтехнолога в главной Администрации, несколько изменилась тактика ведения избирательных кампаний. С этого года не наблюдается прямых фальсификаций в Москве, можно предположить, что объем прямых фальсификаций будет невелик и на грядущих федеральных выборах. Мы вернулись к технологиям середины 2000-х годов, к административным технологиям в мягком, полууголовном виде – к отказам в регистрации кандидатов, к воспрепятствованию в агитации, к созданию преимуществ для определенных кандидатов, к агитации под видом информирования. Только на новом уровне, с приобретенным опытом и более реакционным законодательством.
Поэтому наблюдательское движение на ближайших выборах будет в большей степени обращать свое внимание на стадии до голосования и подсчета голосов. Это не означает, что на муниципальных выборах местные администрации не используют старые дедовские уголовные приемы и то, что мы гарантированы от прямых фальсификаций в дальнейшем.
В заключение хотел бы обратить внимание на три частных вопроса. Первый – реакция организаторов наших выборов на возвращение досрочного голосования (применительно к ближайшим выборам – в форме открепительных удостоверений). Иначе как шабашом нельзя назвать поведение некоторых администраций после возвращения: ни КС, ни эксперты не ожидали, что в некоторых регионах досрочка подскочит в десять и более раз по сравнению с тем, что было раньше. Это – результат административной имитации явки и прямое нарушение принципа добровольности голосования.
Второе – состав и статус избирательных комиссий. Нынешние избиркомы, также как и остальные госорганы – это придатки администрации как в кадровом, так и в материальном смысле. Достаточно сказать, что большинство избиркомов среднего и высшего звена располагаются в зданиях администраций с пропускным режимом. До тех пор, пока избиркомы не буду представлять конгломерат разных политических сил, они будут оставаться орудиями одного участника выборов.
Третье – вопрос о веб-камерах на избирательных участках. Несомненно, лицо, принявшее решение о повсеместном размещении веб-камер, не ожидало такого ошеломляющего эффекта, которое оно дало. И разговоры всех администраций о том, что не хватает денег на повторение этого эксперимента – это прикрытие того страха, который возникает при воспоминаниях о многочисленных видеосвидетельствах прямых фальсификаций. У меня нет сомнений, что администрация не пойдет на повторение этого эксперимента, по крайней мере в том же виде, в котором он был поставлен ранее.
