«Есть деревни, где хуже»: как прошли выборы в Весьегонске

В небольшом городке Весьегонск на границе Тверской и Вологодской областей высадился невиданный в этих краях десант наблюдателей — более 40 человек, представители четырех движений из Москвы, Петербурга, Твери и Екатеринбурга — 20 октября здесь выбирали местную думу.

Весьегонск основан в XV – XVI веке, однако уже с XVII он приходит в запустение и в «Мёртвых душах» Гоголя уже упоминается как пример крайнего захолустья.

Из-за строительства Рыбинского водохранилища в начале 1940-х годов город был почти полностью затоплен. С начала XX века здесь работает завод ягодных вин, который с 2000-х годов даже запустил программу винного туризма.

Однако численность жителей Высьегонска неуклонно снижается, деревни пустеют... Все это увидели и общественные контролеры, посетившие избирательные участки. 

Михаил Шелков:

«Мы ещё ничего, живём, есть деревни, где хуже»

И так, я вернулся из города Весьегонск, где работал на выборах депутатов Весьегонской думы первого созыва. Каковы же впечатления от поездки? Если назвать одним словом, то это ШОК. А теперь подробнее.

Дорога от Солнечногорска до Твери была вполне нормальной, ничем не удивила и впечатлений не оставила. А вот за Тверью началось. Я поехал по дороге в сторону Бежецка. Дорогу да, ремонтируют. Это все же не просто дорога, а региональная трасса. А вот что вдоль дороги? А вдоль дороги огромное кладбище. Кладбище умерших деревень и разрушенных ферм. 

Создаётся впечатление, что война только что закончилась, а вся эта разруха осталась после фашистов. Так ведь нет: война давно закончилась, а Великой страной-победителем уже много лет успешно управляет одна известная политическая партия. Именно из ее рядов назначаются талантливые руководители всех уровней, в т. ч. и гениальные губернаторы.

Город Весьегонск

Ну да ладно, едем дальше и въезжаем в самый северный район (теперь уже округ, так средства удобнее осваивать) Тверской области — Весьегонский. Он сразу узнаваем: сразу за знаком начала Весьегонского района дорога испортилась.

Въезжаем в Весьегонск. Город производит удручающее впечатление. Он неухоженный, грязный. Если я не ошибаюсь, в Весьегонске всего две улицы с твердым покрытием, но и оно скрыто под слоем грязи. Лужи и непролазная грязь даже у здания администрации округа. Все остальные улицы города — грунтовые, с многочисленными ямами и кочками.

Проведя остаток субботы в Весьегонске, рано утром в воскресенье мы отправились на свой избирательный участок в деревню Большое Овсянниково. 

Деревня находится в 30 километрах от Весьегонска. Но дорога занимает целый час, т. к. последние 20 км дороги (а это все та же региональная трасса) имеют грунтовое покрытие, которое совершенно разбито лесовозами и представляет собой сплошную череду ям, луж и бугров. Забегая вперед, скажу, что Большое Овсянниково деревня пограничная, сразу за ней начинается Вологодская область. Так вот, сразу за знаком начала Вологодской области, дорога становится ровной и асфальтированной.

Большое Овсянниково

Ну а что же Большое Овсянниково? А деревня была центральной усадьбой колхоза-миллионера, уничтоженного новыми реформаторами и местными мелкими жуликами. Работы в деревне нет — местные жители ходят на работу к соседям-вологодцам. Благо там нашелся настоящий хозяйственник, который руководит крепким колхозом. Он даже взял в аренду земли Большого Овсянникова, которые совсем не нужны Весьегонскому округу, и обрабатывает их.

В Овсянникове же нет ничего. Ни магазина, ни медпункта. Даже единственный вид транспорта — автобус до Весьегонска — ходит один раз в неделю, по вторникам. Да и то не всегда.

Газа в деревне, естественно, нет. Откуда в России газ (народное достояние, кстати)? Улицы практически не освещаются. Жители боятся за детей, идущих в школу в кромешной тьме. По рассказам, в деревню не редко забредают волки, кабаны и даже медведи.

Кстати, о школе. Здание не видело ремонта лет 30. Стены обшарпанные, полы проваливаются, в учительской из трубы отопления бежит ручеёк, в туалеты страшно зайти.

Жители деревни добрые, открытые люди. «Мы ещё ничего, живём, есть деревни, где хуже», — говорили они и рассказали, как в одной деревне, где живёт 2-3 человека, люди пьют воду из лужи, т. к. другого источника воды нет.

Про медицину. В Весьегонский больнице нет возможности провести даже самую простую операцию. Ели, не дай Бог, случится приступ аппендицита или женщина, вдруг, надумаете рожать, надо быть готовым проделать путь в трясущейся по ухабам «буханке» до Бежецка и желательно не умереть при этом. А путь этот от Весьегонска 150 км, про Овсянниково даже не говорю.

А в деревне Славынево Вологодской области, что в полутора километрах от Большого Овсянникова, все хорошо. Есть работа, есть магазины, есть медицина, есть нормальная дорога.

Почему? Кто вор?

Результаты выборов

Итоги выборов оказались с одной стороны странными, а с другой- предсказуемыми. 13 из 15 мест во вновь образованной Думе получили представители «Единой России». Той самой «руководящей партии», которая вогнала жителей региона в беспросветную нищету и обрекла на скотское существование. Мне эти результаты непонятны и кажутся странными. На участке, где я работал, ни один представитель «Единой России» не прошел в Думу.

Инна Карезина:

Как жалко «убивать надомку» и как важно это делать

Поселение Чамерово близ Весьегонска, УИК 119, у меня направление от кандидата Андрея Чумина. 

Утро, смотрю реестр заявок на «надомное». По этому реестру уже приготовлены две выписки: на 43 человека и на 24. На участке с численностью в 516 избирателей несколько десятков заявок, из них первые 38 — с причиной «Удаленность избирательного участка от м/ж». Это причина по закону не считается уважительной, причин для надомного только три: инвалидность, состояние здоровья, нахождение под стражей. В оставшемся свободным уголке вписано «болезнь». Ну, и все остальные — «болезнь», «болезнь», «болезнь»... 

Видно, что в какой-то момент начальство проинструктировало — и была устроена вспышка эпидемии. Впрочем, в газетах и местных пабликах про это ни слова. Совестливая председатель сама говорит: «Ну, мы же понимаем: когда везде написано „болезнь“, это же выглядит недостоверно!».

Почему «надомное голосование» — зло

Я не люблю практику «надомного голосования»: уж очень много в этой сфере творится безобразий. Здесь и нарушение принципа добровольности голосования — когда люди даже не знают, что якобы подавали заявку; и широчайшие возможности для разного рода манипуляций, и давления, и подкупа. Не говоря уже о том, что именно в переносные ящики нередко осуществляются вбросы. Ну а то, что все эти жульнические действия сопровождаются пением про гуманитарные ценности, выдаются за заботу о больных и престарелых — для меня особо омерзительно. Поэтому, видя нарушения в реестре, долго не думаю: все заявки с ненадлежащей причиной надо аннулировать.

И, конечно, хор из членов УИК тут же начинает исполнять обязательную программу: а как же бабушки, они же ждут, для них это событие, «какаявыбессердечная»! Каждый, кто «убивал надомку», знает, каково это. Если вы были правильно воспитаны и ваше сердце переполнено любовью и состраданием к немощным, больным и престарелым — держитесь, ибо такое сердце будет рваться в лоскуты, и вы в своих собственных глазах превратитесь в «чудовище вида ужасного».

Однако не надо путать черное с белым. Бабушек жалко, но те, кто взывает к милосердию в день голосования, в другие дни про них не вспоминает. Бедных старушек вероломно используют, и виноваты в этом точно не наблюдатели, требующие законности процедур. Напротив, мы отстаиваем их права, о которых они даже не подозревают.

Деревни под Весьегонском

Случай в Чамерово выдался особенно рвущим душу. В состав участка входит несколько отдаленных деревень, находящихся в состоянии глубокого упадка. 

Когда я сказала, что надо нарезать участки так, чтобы там были свои УИКи, мне возразили, что туда не проехать. Позвольте, а вы как же поедете? А вот так — вброд! Парень из нашей команды, сопровождавший выездную группу, позднее подтвердил — в каком-то месте колеса машины полностью ушли под воду. Люди живут в ужасных условиях, на большом отдалении, транспорта туда нет, потому что нет дорог, своего транспорта у них нет понятно почему, но о них вспоминают, когда нужны их голоса. 

Согласно распоряжению ЦИК, выпущенному к выборам президента в 2018 году, при наличии отдаленных территорий администрация обязана наладить транспортное сообщение в день голосования так, чтобы избиратели могли добраться до участка и вернуться домой. Разъясняю это коллегам — членам УИК. Но они в ответ смеются. Их забавляет моя московская наивность. Они очень хотят, чтобы я поехала с группой и своими глазами увидела условия, в которых живут люди, и самих людей.

Я недоумеваю, как в этой глуши люди знают, за кого голосовать. Конечно же, их настраивают соответствующим образом соцработники. На слове «соцработники» снова смех. Какие соцработники? Мои представления в этих краях выглядят как бред.

«Вы поймите, — пытаются мне втолковать, — даже если прислать туда транспорт, люди просто не поедут. Для них такая дорога немыслима». «Раз они не могут передвигаться даже с помощью транспорта, — продолжаю я озвучивать свои представления о должном, — пускай им оформляют инвалидность, и тогда будет законное основание для голосования вне помещения». На слове «инвалидность» — взрыв хохота, в котором тонет тезис о «законном основании». Мне тут же рассказывают о счастливом обладателе инвалидности, который каждый год должен ее подтверждать, хотя она оформлена в связи с ампутацией ноги. «Понимаете, даже он каждый год должен подтверждать, что нога не отросла! А остальным и мечтать не приходится».

«А ну и черт с ними!»

У меня правда рвется сердце от всего, что я там увидела и услышала. Мне крайне симпатичны эти беззлобные, дружелюбные люди. Но именно поэтому, именно поэтому я хочу, чтобы они научились требовать от своих властей того, что им полагается! Закон обязывает в день голосования обеспечивать транспорт — пусть обеспечивают! Если это невозможно — пусть решают проблему сами, а не перекладывают на комиссии. В случае отдаленных территорий предусмотрено досрочное выздное голосование: отдаленные территории объезжают, избиратели голосуют в конверты, в день голосования конверты выгружают в ящик для голосования, а при превышении численности более 1% производят отдельный подсчет.

Ну, а в идеале, конечно — обеспечьте людям достойные условия существования, постройте дороги, обеспечьте такие доходы, чтобы у них был личный транспорт. И тогда рассчитывайте на их голоса. Впрочем, зачем? Они и так голосуют «как надо». На моем участке назначивший меня кандидат в какой-то момент пожалел, что меня назначил. Он тоже хотел, чтобы группа поехала: у него там есть сторонники. Подключаю арифметику: «Сколько у вас там сторонников?» «Десять» — «А в выписке 43, вот и считайте». Действительно, на этом участке он получил второе место — свой лучший результат по округу. Удивляться тут нечему. На голосовании было два показательных момента.

«За кого голосовать? Я здесь никого не знаю». — «Ну, ищите знакомую фамилию», — подсказывает парень из нашей команды. «Это агитация!» — немедленно реагирует член УИК.

«А что это вы отворачиваетесь?» — «Тайна голосования» — «Да ладно, никогда такого не было!».

Женщине, сидящей на крыльце: 

«А к вам не придем: наблюдатели не пустили». — «Что, и голосовать не надо?» — «Нет» — «А ну и черт с ними!».

С кем именно — с кандидатами или с наблюдателями — осталось неясно...