Выборы как передовая борьбы за право

В свое время Алексей Навальный, выступая в ЦИКе и заранее зная, какое решение в нём примут, начал свою речь со слов: «Не люблю Центризбирком».

Думаю, что в виду исключительности случая, Алексей значительно смягчил описание своих чувств. Что касается моих, то нельзя сказать, что я не люблю избиркомы.

Я их ненавижу. Всем сердцем, всей страстью, всей яростью своей души я ненавижу и презираю.

Раньше я считал, что российские суды — это зло. В принципе считаю так и сейчас. Но избиркомы… о нет... Это уже за гранью добра и зла. Это какая-то параллельная вселенная, четвертое измерение, населенное злыми клоунами и человекообразными амёбами, в которую случайно попадают люди из нашей реальности, ужасаются и стараются больше никогда не посещать этот мир.

Я уже писал про российские выборы как бешеный праздник вселенского холуйства, на котором рабы, восторгающиеся своим рабством, лишают свободы тех, кто рабом не является и рабством тяготится. Мерзко. Противно.

В этот раз я наблюдал на выборах лишь 12 и 13 сентября и, если честно, то сбился со счету, сколько раз мы вызывали полицию, сколько раз ее вызывали из-за моих «провокаций», сбился со счету, сколько раз на меня орали, визжали и требовали прекратить вообще всё и, в первую очередь, говорить.

Два дня подряд надо мной издевались (пытались), высмеивали, оскорбляли, хамили, угрожали. До рукоприкладства не дошло, чему лично я сильно удивлён. Если подробно описать, какие страсти бушевали в скромной средней Школе 100, в которой располагался УИК №6001, то меня забанят в фэйсбуке навсегда. Поэтому постараюсь изложить увиденное кратко, а потом привести свои выводы.

День первый

На нём я не присутствовал, ибо пятница и надо работать. Но вечером в ленте пошли довольно тревожные сообщения, тут и проснулась совесть.

А потом в личку написал Сергей Бурцев, гражданский активист, кандидат от КПРФ по 26 округу, которому я обещал сходить на УИК, и мягко (Сергей вообще очень мягкий и деликатный человек) напомнил об обещании. Всего на несколько часов. Я зашёл на участок № 6001 Краснодара, планируя уйти в пять вечера, и пропал на два дня.

В первый день на нем дежурили две маленькие девушки: Лиза и Елена.

Лиза тихая и скромная, Лена тоже скромная, но с оговорками. А если точно, то Лена оказалась еще тем троллем. К моему приходу о ней вспоминали лишь с проклятиями и искренней ненавистью, что повышало её самооценку. Именно у Лены в первый день были жуткие схватки с председателем за право поставить подпись на сейф-пакете, именно у неё этот сейф-пакет из рук вырывали, именно ей акты опечатывания сейф-пакетов председатель Любовь Преснякова не давала, убегая от Лены, а при встречах всячески унижая. Поэтому, приехав в УИК, я уже знал, что комиссия злобная и придется поработать.

День второй

Честно говоря, уж и не помню, что такое сказал председателю, но почти сразу меня обозначили как «быдло, хама и провокатора», что собственно я и не опровергал. А также, в честь подвига Ольги Солдатовой, председатель разрешила мне сесть на урну для голосования. При чем не только мне, но и кандидату Сергею Бурцеву и члену территориальной комиссии с правом совещательного голоса Анне Митренко. Мы прикололись, но от повторения подвига Солдатовой уклонились.

Почти сразу мы потребовали сейф-пакеты на обзор, и в одном из них тут же нашли порок в склейке, открывающий доступ к бюллетеням.

Пока я звонил в СК, Давид Канкия, координатор движения «Голос» в Краснодаре, выложил событие на «Карту нарушений», а Аня Митренко вызвала представителя избиркома города, с помощью которого составили акт о вскрытом сейф-пакете. Председатель пошла пить капли, а секретарь смотрела на меня взглядом училки, каким они смотрят на отличника, разбившего окно в классе.

При вскрытии этого сейф-пакета в третий день голосования выяснилось, что бюллетеней в нем ровно столько — сколько указано в акте — двадцать пять.

Но!

Все за одного кандидата из той самой, единственной партии. Какое замечательное совпадение, не кажется? Вы думаете бюллетени с сейфы-пакета аннулировали? А вот и нет.

Мне очень не нравилось, что сейф стоит в отдельной каморке с дверью. Когда в очередной раз эта дверь оказалась закрытой, я подошёл и открыл её, что тут же вызвало злобное шипение от председателя. Меня это смутило, и я предложил поставить сейф в помещение для голосования, чтобы все, включая камеру, могли на него смотреть.

«Комисссссия решшшила ссссейфффф держать в этом помещщщщении» — прошипела великолепная Любовь Владиславовна.

«Но это не правильно!» — воскликнул я, взял сейф на руки вынес его и с грохотом поставил в зале для голосования.

Господи! От негодования у нашего серпентария перехватило дыхание, и даже не хватило сил на шипение, только бешено стрекотали трещетки на хвостах.

День третий

Он был самым адовым, не задался с первой его минуты и, в виду насыщенности, описание пришлось разбить на главы.

Глава 1. Бодрость председателя

Физичка-председательница Преснякова с самого утра проявляла неестественное веселье и бодрость, одновременно не забывая поплёвывать ядом в мою сторону. Время от времени она удалялась в кабинет физики 103 и выходила из него со значительно повышенным тонусом и всегда на позитиве.

Бодрость председателя с каждым часом все больше и больше вызывала у меня смущение.

Я заметил, что чем больше проходило времени, чем сильнее уставали члены комиссии, тем бодрее становилась наша восхитительная Любовь Владиславовна, она постоянно и не к месту шутила и сама же смеялась со своих шуток.

Меня стали терзать смутные сомнения. Такое поведение я уже видел ранее, знаю, что его может вызывать, но никак не ожидал столкнуться с этим явлением в школе, да и ещё от училки-физички с правом решающего голоса. «Черт возьми, — подумал я, — не может быть. Где угодно, но только не здесь. Не верю!». И решил наведаться в загадочный, но столь манящий председателя кабинет 103.

Обе мои попытки зайти в этот оазис, хранящий таинственный источник бодрости председателя, окончились фэйлом.

Комиссия защищала 103 кабинет как последний рубеж обороны под Москвой. Никто на меня так не орал, как милые училки, не кидался на меня грудью, не хватал за руки и не отбивал телефон.

Хотя казалось бы. Ничего не сделал. Только зашёл. Чего истерить-то?

Куда милые школьные училки подевали всю свою приветливость, любезность и сюсюканье?

Зачем кричать и врать на камеру про «я трусы переодеваю»? Чего их переодевать в полвосьмого вечера? Надо было раньше, когда сейф-пакет дербанили.

Но особенно запоминающимся было возвращение председательницы из кабинета физики в четыре часа ночи, когда ГАС «Выборы» ожидаемо зависли, вся комиссия уже валилась с ног и мечтала лишь о постели, а тут в УИК заходит вся такая неописуемая Любовь Владиславовна, хлопает слегка дрожащими ладонями и ликующе кричит: «Не спать, не спать, косить, косить!»

От крика спящий кандидат Бурцев приоткрыл один глаз, посмотрел им на меня и с удивлением сказал: «Поразительно, председатель УИК знает анекдоты про наркоманов» и засопел дальше.

Глава 2. Первые потери

Самым активным защитником 103 кабинета был секретарь комиссии Людмила Сергеевна Гнатюк. Но годы ее уже не те, нервы, изрядно подпорченные школьниками, начинали давать сбой.

После первой схватки за 103 кабинет она дрожащей рукой налила себе какие-то капли и залпом выпила. Но, видимо, не помогло, потому что, когда я вызвал полицию, для подачи заявления на секретаря, хватавшего меня за руки и силой выталкивающего из кабинета, она вышла на улицу, и там ей резко стало плохо.

Краем глаза я заметил несчастную Людмилу Сергеевну, лежащую на асфальте, и стайку тёток из избиркома, щебечущих возле бренного тела. Вызвали скорую.

— Довели! — осуждающе перешептывались между собой члены комиссии, оставшиеся в УИКе.

В следующий раз я увидел несчастную Людмилу Сергеевну уже на пересчёте. Видимо, привезли из больницы, чтобы не назначать нового секретаря. Бледная, но с очень румяными щеками, Людмила Сергеевна сидела в углу зала. С отсутствующим видом она смотрела вдаль, слегка икая.

Глава 3. Явление спасителя

Поскольку ситуация на УИКе № 6001 непрерывно накалялась, то на усиление были брошены лучшие гвардейцы кардинала. Засадный, так сказать, полк.

Днём эта группа курсировала по УИКам, разрушая мозг интеллигентным наблюдателям, «выщёлкивая» с каждого УИКа по ПСГшнику или наблюдателю, но считать результаты она осталась с нами.

Группу представлял неопрятного вида дед, по имени Николай Стефанович Боканча. Его сольные выступления есть на видео, в котором Людмила Вячеславовна призналась, что ей нужно переодеть трусы.

Собственно с ним все понятно. Профессиональный и матёрый провокатор, без каких-либо принципов. Давид Канкия вспоминал, что Боканча когда-то был неплохим человеком, не любил президента и слушал Led Zeppelin, но любовь к деньгам и страх Майдана сделали своё дело.

Метод Боканчи был прост, но эффективен. В фазе активной работы, он орёт. Точнее не так. ОН ОРЁТ!!!!

Причём орёт странные вещи, из-за чего производит впечатление безумца, что вводит наблюдателей с тонкой нервной системой в ступор. Я не сразу разобрался в его подходе и хочу сказать, что в нём есть доля остроумия.

Прекрасно зная, что маты на избиркоме — это 20.1 КОАП с последующим удалением, Боканча заготовил массу альтернативных ругательств, которые с одной стороны не являются неприличными, потому и не попадают под действие 20.1 и 5.61 КОАП, а с другой наглухо вымораживают адресата, поскольку произносятся с такой же экспрессией и жестикуляций, с какой в России посылают на три веселые буквы перед тем, как бить. В общем, вы и сами всё слышали.

К встрече с такими людьми наблюдателей надо готовить отдельно, потому как я вроде бы и насмотрелся в жизни на фриков, но от выступления Боканчи несколько ошалел. Несмотря на то, что я осознавал, что все его поведение — это продуманная провокация, направленная на то, чтобы человек сорвался, иногда было тяжело держать себя в руках.

Пришлось резко менять тактику. Мы обратили внимание, что его завывания выбешивают не только наблюдателей, но и комиссию, поскольку из-за него они вздрагивают и пугаются.

На просьбы членов избиркома и даже самой хохотушки Любови Вячеславовны он не реагировал.

Тогда я попросил девушку-полицейскую вызвать наряд. Ибо доколе. Она сочла, что моя просьба уместна и взывала подкрепление. Те приехали, но Боканча знал, что делать.

— Так они в сговоре! — завопил он, тыкая в сторону полиции пальцем. — Они все за Навального и против нашего Кондратьева. Навальнисты, Навальнисты, НАВАЛЬНИСТЫ!!!! ААААААА!!!!!

У полицейских заклинило мозг. Быть «за Навального» они не хотели категорически и вообще. В школе милиции их к такому не готовили. Они забрали мое заявление, объяснения членов УИКа и ретировались от греха.

И поставленный в тупик бездействием полиции, мне пришлось прибегнуть к крайним, то есть абсолютно зеркальным мерам.

— ТЫ КТО ТАКОЙ?! — вопил Боканча.

— А ТЫ КТО ТАКОЙ?! — орал в ответ я.

— ПРОДАЖНЫЙ НАВАЛЬНИСТ! — выл он.

— ПУТИНСКИЙ ХОЛУЙ! — отвечал я.

— ДУРАК!

— НЕТ, ЭТО ТЫ ДУРАК!

— ГОСДЕПОВЕЦ!

— ВАТА!

И так далее. Минут через двадцать такого ада, Боканча понял, что атака захлёбывается и вообще лишена смысла, поскольку энергия обороны питается энергией атаки. Тогда он заткнулся.

В резко наступившей тишине стало слышно, как в дальнем углу стучат зубы у несчастного и всеми забытого секретаря комиссии.

Ближе к двум часам, как и положено на всех выборах, зависла ГАС Правосудие. Избиркомы подгоняли данные и переписывали протоколы.

Наступила скука. Захотелось спать. Делать на УИКе было нечего, кроме как получить протокол из зависших гасов, и мы все знали, что это будет ближе к шести утра. Это самый мерзкий момент выборов, близкий к пытке бессонницей. Страдали все, кроме председательницы, которая питала энергию и бодрость из какого-то непонятного источника в кабинете номер 103.

А теперь, собственно к выводам.

1. Наблюдение за выборами — это адский труд, который государство преднамеренно делает всё более и более тяжёлым, стремясь устранить гражданское общество от участия в наблюдении в принципе.

2. Выборы — это первый рубеж борьбы за право, и первый же рубеж, где диктатура отстаивает своё самовластие. Именно на выборах мы видим истинное лицо власти: лживое, подлое и не знающее правил. Посмотрите на лица Боканчи и Самохваловой — это истинное лицо власти в России. Да, в России искалечен уголовный процесс, но хоть какой-то процесс есть. А выборы — это полнейшее беззаконие и бои без правил. И именно поэтому долг каждого гражданина страны — приложить минимум своих усилий, чтобы привести избирательный процесс в нормальное русло.

Как минимум принести наблюдателям попить и поесть, сменить на часик, чтобы опытный наблюдатель отдохнул. Ну и конечно же, врываться в выборы по полной, как ребята из «Голоса» или Штабов Навального.

3. «Умное голосование» работает и вполне эффективно, хотя не надо забывать, что умное голосование — это паллиатив и основной задачей является создание независимой партии.

Я надеюсь, что в ближайшее время нас ждут обновления по этому вопросу.

Но тем не менее, наш кандидат Сергей Бурцев, вложивший в выборы свои последние 60 000 рублей без всякой надежды победить, собрал больше голосов, чем все остальные кандидаты вместе взятые, кроме кандидата от той самой партии, за которого были большие деньги и административный ресурс. А если по гамбургскому счету, то отрыв был оскорбительно малым, для профессионального политика, с которым конкурировал никому не известный молодой хипстер.

Если бы Сергей чуть дольше работал в районе и чуть больше вложил денег в узнаваемость, то быть бы ему депутатом.

4. В современных реалиях выдвижение себя независимым кандидатом — это не признак честолюбия, карьеризма или желания присосаться к кормушке. Нет. На самом деле, выдвижение независимым кандидатом — это самоотверженность и большой подвиг. Я восхищаюсь Сергеем и всеми теми ребятами, которые поступили так же, как и он. К сожалению, я сам не могу себя заставить поступить так же.

5. Есть время собирать камни и время камни разбрасывать. В ходе выборов было зафиксировано множество преступлений избирательного законодательства, и именно в поисках оных я и пошёл наблюдать. Да, я знал, что шансы победить у Сергея минимальны, но вот шанс схватить жуликоватых избиркомовцев за руку — вполне реален. Преступлений в избирательном законодательстве очень много, а уголовных дел — мало. Это неправильно и ситуацию надо менять.

Подлых училок-фальсификаторов надо сажать.

Задача трудно выполнимая, но не невозможная. Просто этим мало кто занимается, в виду чего в избиркомах процветает безнаказанность, а безнаказанность всегда ведёт к произволу. И если власти делают невыносимо тяжелой процедуру наблюдения, то наш прямой долг сделать невыносимо тяжёлой процедуру фальсификаций, применяя весь креатив и наглость, которыми нас наделила природа.

Как говорил один мой подзащитный-налоговый уклонист: «Как они с нами, так и мы с ними», и в случаях с избиркомами эта формула как никогда уместна. Ответные меры должны быть зеркальны и адекватны.

И я хочу, прям страстно желаю, чтобы члены комиссий, боялись не окрика из администрации города/края, а уголовного кодекса и слегка примороженного следователя СК. И, боясь неотвратимого наказания, делали своё дело, а не подменяли бюллетени в сейф-пакетах.

Нам предстоит огромный труд, чтобы собрать весь массив преступлений, подать жалобы и сопровождать проверки по ним. В большинстве случаев, учителей отмажут, но мне не нужно сразу сажать всех. По первой хватит двух-трёх человек, для показательной порки.

6. Власти, на выборах ведут себя, как безумцы, изощряясь во всех видах казуистической подлости и лжи, не гнушаясь никаких способов для достижения поставленной задачи. Перед нами стоит вопрос: «Как эффективно противодействовать провокаторам типа Боканчи и что делать с загадочными „кабинетами 103“?».

Это тоже предмет осмысления и большой работы. К «Боканчам» наблюдателей надо готовить, чтобы когда такие существа заявляются в избирком, они знали что делать, а не вырабатывали решения на лету.

7. И последнее. Я искренне надеюсь, что и этот пост, и видео про «я трусы меняю» найдут школьники школы № 100, а бодрая председателя Любовь Вячеславовна незамедлительно уйдет на пенсию.

Полный авторский текст читайте на странице Михаила Беньяша на странице в Фейсбуке.