В тихом омуте: как «Единая Россия» опять украла победу у оппозиции
Специально для Campaign Insider
Сортавала (склоняется это название или нет — повод для отдельного спора) — восемнадцатитысячный городок в Карелии на берегу Ладожского озера. Когда-то он назывался Сердоболем и был перевалочным пунктом на пути валаамских паломников. Сейчас на Валаам проще добраться напрямик из Петербурга, а основной турпоток, минуя город, устремляется к горному парку Рускеала. Но мы с Лерой Лаврентьевой ехали в Сортавалу не как туристы: коллеги из Объединённого общественного штаба по наблюдению (движения «Голос» и «Наблюдатели Петербурга») пригласили нас понаблюдать за досрочными выборами в Сортавальский городской совет 1 марта. Для нас это был второй опыт электорального наблюдения после мунвыборов-2019 в Петербурге, и мы, хоть и не без колебаний, согласились.
Что такое Сортавала и с чем её едят
Сортавала – пятый по численности населения город Карелии, однако по накалу политической борьбы она вполне может соперничать со столичным Петрозаводском. За последние двадцать лет как минимум двое глав Сортавальского муниципального района – Сергей Рыжков («Справедливая Россия») и Сергей Козигон («Единая Россия») – оказывались под следствием по различным обвинениям, от мошенничества до продажи на металлолом наплавного моста (sic). Нынешний глава города Сергей Крупин (формально беспартийный, фактически связан с местной «Справедливой Россией») в начале этого года также оказался в центре судебного разбирательства, инициированного с подачи главы Республики Карелия Артура Парфенчикова. Тот требовал отстранить Крупина от должности за предоставление недостоверных сведений о доходах, но суд не удовлетворил иск. Решение было вынесено через несколько дней после выборов в горсовет – и, возможно, было связано в том числе с их исходом.
Подоплёку истории с иском видят в планах по объединению в один муниципалитет Сортавалы и близлежащего посёлка Хелюля. Республиканские власти во главе с Парфенчиковым и администрация Сортавальского района, возглавляемая Леонидом Гулевичем, с начала 2019 г. продвигают эту идею, говоря о перспективах сэкономить несколько миллионов рублей в год на содержании муниципальных служащих. При этом полномочия администрации Сортавальского городского поселения, возглавляемой Крупиным, должны перейти к администрации района. Сам мэр по вопросу об объединении какой-либо позиции не выказывал – хотя, казалось бы, речь идёт о сохранении власти в его руках. Однако губернатор (в самой русской республике РФ главу региона так называют даже политологи), видимо, решил подстраховаться и инициировать судебный процесс против мэра, чтобы точно удержать его от поддержки оппозиции на выборах 1 марта.
Основания опасаться местных справедливороссов у «партии власти» были довольно вескими. Сортавала и в целом Приладожье давно являются опорным районом для карельской СР. Именно в этом округе на выборах в Заксобрание Карелии 2016 г. СР показала лучший результат по республике, получив одного из трёх своих депутатов. На прошлых выборах в горсовет Сортавалы в 2017 г. эта партия смогла получить 6 мест из 15, что позволяло ей блокировать работу совета из-за кворума в 2/3 депутатов. Собственно говоря, нынешние досрочные выборы стали возможны именно из-за этого пункта городского устава. В марте 2019 г. на общественных слушаниях, носящих рекомендательный характер, жители Хелюля выступили против проекта объединения; в Сортавале одобрение удалось получить только за счёт «нагона» на слушания сотрудников местной администрации. Хелюльский мунсовет не прислушался к мнению жителей и проголосовал за объединение. Сортавальские же справедливороссы, выступавшие с альтернативным проектом объединения (в формате городского округа с упразднением районной администрации), с апреля начали бойкотировать заседания совета, чтобы лишить своих оппонентов из ЕР кворума и не дать им принять решение о слиянии Сортавалы и Хелюля. В июле городской суд признал бездействие совета основанием для его роспуска, в октябре это решение подтвердил Верховный суд РК, а затем одобрило Законодательное собрание региона.
Роспуск горсовета, однако, подразумевает проведение досрочных выборов. При этом, чтобы решение об объединении города и посёлка вступило в силу сразу, а не по окончании полномочий нового состава совета (через пять лет), ему придётся объявить о самороспуске, как только он это решение примет. Тогда в сентябре пройдут ещё одни выборы, теперь уже в совет нового, объединённого поселения. Таким образом, перед сортавальской ЕР стояла нетривиальная задача: провести в горсовет команду депутатов, про которых заведомо ясно, что они примут одно (причём не самое популярное) решение и самораспустятся. В свою очередь, СР ставила себе целью сохранить «блокирующий пакет» голосов в совете и предотвратить объединение Сортавалы и Хелюля. Это противостояние и определило весь ход выборов, за которыми нам предстояло наблюдать.
Накануне схватки
Выборы в Сортавале с самого начала обещали стать поединком двух партий-тяжеловесов, где роль ринга играли 15 одномандатных округов. Процедуру регистрации удалось пройти не всем кандидатам, но масштаб политической конкуренции всё равно впечатлял. ЕР и СР выставили по 14 кандидатов – причём у обеих партий большинство выдвиженцев не заседали в распущенном созыве горсовета. От ЕР на перевыборы пошли только четыре депутата из восьми: возможно, причиной такого кадрового обновления стало нежелание части единороссов «распыляться» на выборы в заведомо недолговечный совет. У СР пул кандидатов обновился полностью, поскольку суд запретил участвовать в новых выборах (по крайней мере, от своей партии) всем шестерым депутатам-справедливороссам, из-за которых произошёл роспуск горсовета. В этих условиях партии даже пришлось объявить «народный призыв» в кандидаты, чтобы «закрыть» все избирательные округа. Интересно, что в рядах кандидатов и у ЕР, и у СР оказались экс-мэры, фигурировавшие в судебных скандалах – Сергей Козигон и Сергей Рыжков, соответственно. Кроме того, по одному бывшему депутату от ЕР и СР пошли на выборы в качестве самовыдвиженцев.
Остальные партии не проявили особой активности. ЛДПР выставила кандидатов в 12 округах из 15, но значимых усилий для победы не прилагала, скорее просто обозначив своё присутствие. Республиканская КПРФ традиционно для себя решила, что муниципальные выборы – «не её война», поэтому сортавальские коммунисты выдвинулись по собственной инициативе и лишь в трёх округах. Кандидатов от иных политических сил в городе не нашлось: «Яблоко» растеряло либо бросило те хорошие позиции в регионе, что имело всего пять лет назад, а о более мелких партиях и говорить нечего.
Важность мартовских выборов была неочевидной и для избирателей из-за недостаточного информирования о них: на это попросту не выделили средств. Объяснялось это всё тем же роспуском горсовета – без него нельзя принять бюджет на год, а значит, и утвердить расходы на проведение досрочных выборов. Территориальная избирательная комиссия (ТИК) г. Сортавалы попыталась запросить средства у районной администрации, однако нарушила сроки и форму подачи заявки, поэтому денег не удалось получить и тут. В итоге горожане узнавали о грядущих выборах из партийной агитации (подчас незаконной), новостных изданий и слухов. Если о связи этого фактора с итогами выборов можно долго дискутировать, то явку он никак не подорвал: по 10 округам из 15 она даже выросла по сравнению с 2017 г., составив в среднем примерно 26,5%.
Но всё это было впереди – а пока мы изучали материалы, которые скидывали в телеграм-чат наши будущие соратники по наблюдению, и гадали, что же нас ожидает.
Ясности по поводу происходящего в Сортавале было немного. Было понятно, что для ЕР крайне важно получить не менее 2/3 мест в горсовете, чтобы реализовать свой план объединения – поэтому в Сортавалу высадили десант московских и питерских политтехнологов. Мы также знали, что эти выборы – принципиальная схватка как для местной, так и для республиканской СР: её 26-летний лидер Ройне Изюмов недавно был переизбран и стремился достичь победного результата в ключевом для партии районе. Опасаясь фальсификаций в пользу ЕР, справедливороссы согласились выдать наблюдателям Объединённого общественного штаба направления на участки от своих кандидатов в качестве членов комиссий с правом совещательного голоса.
Позиция властей также оставалась не вполне ясной. Мэром города оставался близкий к СР, но занятый в основном своей судебной тяжбой Сергей Крупин. Районную же администрацию возглавлял лояльный главе республики (а значит, и идее присоединения Хелюля к Сортавале) Леонид Гулевич. О ТИК Сортавалы мы знали (по рассказам коллег, съездивших в город «на разведку»), что большинство её членов доброжелательно настроены к наблюдателям, но им не всегда хватает квалификации. Например, в Сортавале никогда раньше не применяли КОИБ, которыми в этот раз собрались оснастить все участки – и перспектива работы с ними погружала многих членов комиссий в мрачную тревогу. Ко всему прочему, председателя ТИК нам описывали как весьма неприятного человека, не знающего законодательства и склонного к самодурству. Реакция ТИК и ЦИК Карелии на сообщения о незаконной агитации была весьма вялой, что тоже не внушало оптимизма. В такой запутанной ситуации трудно было понять, на чьей стороне в разных ситуациях будет административный ресурс и каковы будут масштабы его применения.
Грядущее появление в Сортавале целого корпуса наблюдателей из Петербурга, Петрозаводска и других городов произвело впечатление на всех, кто был связан с муниципальными выборами. Но если местных наблюдателей и часть кандидатов от СР оно воодушевило, то реакция ТИК оставалась для нас непредсказуемой. Сортавальские выборы ещё никогда не привлекали столько внимания за пределами Карелии, и комиссии были явно встревожены тем, что кто-то может нарушить привычный для них ход вещей. Поэтому на участках нас могло ожидать что угодно: от перепуганных учительниц, суетливо пытающихся соблюсти все формальности, чтобы избежать проблем, до «силовых наблюдателей», которые постараются вышвырнуть нас с участков, если мы будем мешать фальсификациям. Надо сказать, карельский «Голос» рассматривал последнюю угрозу всерьёз, инструктировал наблюдателей «не геройствовать» и в первую очередь думать о своей безопасности; на случай проблем была создана группа быстрого реагирования. Помимо этого, был создан штаб, включавший в себя в том числе специалиста по сбору данных, присылаемых наблюдателями в телеграм-чат (явка, нарушения и т.д.), и двух юристов, чтобы оперативно консультировать наблюдателей.
Досрочное голосование, которое обычно становится полем для различных нарушений, в Сортавале прошло относительно спокойно. Всего заранее отдали свой голос 138 из 16 тыс. избирателей, внесённых в списки. Некоторые из них явно сделали это не просто так: к примеру, двое впервые голосующих 18-летних избирателей после голосования в ТИК сразу направились в штаб «Единой России». Однако всерьёз повлиять на исход выборов 10-15 «досрочных» бюллетеней на округ едва ли могли.
Большинство нарушений в ходе предвыборной кампании были связаны с незаконной агитацией. До дня выборов «Голос» зафиксировал три таких случая. Первый из них касался размещения общественных приёмных партий в здании ТИК (оно же городская администрация). Во втором случае речь шла о фейковом номере газеты «Вести Приладожья» с «чернухой» против кандидатов от СР, который раздавали на улицах студенты Петрозаводского госуниверситета (одна студентка задержана и оштрафована на 1 тыс. руб.) Третье зафиксированное «Голосом» нарушение – раздача в день тишины агитматериалов СР на народных гуляниях по случаю Масленицы, организованных городскими властями. Также отмечались бездоказательные обвинения («произвол городской администрации, решения которой нередко вызывают недоумение и подозрение в коррупции и «откатах»») в листовках одного из единороссов – в штаб ЕР по этому поводу даже приходила полиция, но без каких-либо серьёзных последствий.
Помимо этого, за несколько дней до выборов на улицах раздавались листовки, обещавшие неясный заработок «от 500 рублей в час». Наблюдатели предполагали, что за этим может скрываться скупка голосов, но проверить это было проблематично. Подозрения такого рода будут вновь и вновь возникать и во время, и после выборов.
Несколько комичный эпизод произошёл на излёте кампании, когда четверо кандидатов от СР попытались засудить своих конкурентов-единороссов по схеме, которая не раз применялась самой ЕР – за использование в агитации фотографий исторических зданий Сортавалы (видимо, найденных в Интернете) без разрешения правообладателей. Однако выяснилось, что установленные законом сроки для заявлений о снятии кандидатов за нарушения уже прошли: за восемь дней до выборов подобные претензии подавать поздно.
Так, следя за сотнями сообщений в наблюдательском телеграм-чате, мы дождались последнего дня февраля, чтобы наконец отправиться в Сортавалу и узнать, какие из наших ожиданий оправдаются, а какие – нет.
Мы будем наблюдать
Сидя в «Ласточке», летящей из сырого Петербурга в морозное Приладожье, мы наконец познакомились вживую с коллегами из питерского «Голоса» и «Наблюдателей Петербурга», обсудили прошедшие питерские выборы и грядущие сортавальские. По прибытии в Сортавалу наша дружная компания разделилась на две группы: кто-то отправился заселяться в хостел, а я, Лера и ещё несколько коллег во главе с Натальей Меньковой, координатором «Голоса» в Санкт-Петербурге, пообедали в кафе возле горадминистрации и отправились в увлекательный рейд по УИК.
Сортавальские выборы в очередной раз показали, как может различаться избирательная система в разных городах. В Петербурге мы привыкли, что на каждый избирательный округ приходится несколько УИК. В Сортавале из-за куда меньшей численности и плотности населения 7 округов включают в себя по одному УИК, ещё два округа – по два УИК, а на шести участках голосовали жители сразу двух округов одновременно. Последний вариант интересовал нас больше всего, поскольку было не вполне понятно, как КОИБ будет отличать друг от друга бюллетени, относящиеся к разным округам. Мы знали, что КОИБ можно использовать при одновременном проведении выборов нескольких уровней. Но здесь уровень был один, муниципальный, КОИБ тоже один – только округа разные.
Обойдя пять УИК, мы смогли составить примерную картину того, как выглядит работа организаторов выборов «на земле». Как обычно бывает, занимались этим в основном учителя, воспитатели детсадов и работники учреждений культуры. Зачастую они имели опыт работы на выборах, но явно не на таких – работе с КОИБ их обучали за день-два до нашего прихода, а присутствие наблюдателей их несколько пугало. Особенно они опасались представителей СМИ: стоило Наталье предъявить удостоверение «Молнии», как всю нашу команду без вопросов пускали на участок. Мы, впрочем, всячески подчёркивали, что просто пришли познакомиться и узнать, как идёт подготовка к выборам. В целом же обстановка на УИК была официальной, но не враждебной: члены комиссий всячески демонстрировали, что просто хотят провести всё по процедуре и избежать любых проблем. На паре участков мы успели прийти к тестированию КОИБ и тренировке комиссии по обращению с ним, и в целом всё прошло успешно. Оказалось, что «проблему двух округов» решили просто: в КОИБ их внесли как выборы разных уровней, а бюллетени по разным округам имели различную машиночитаемую маркировку.
Едва не заблудившись в запутанной сетке улиц Сортавалы, наша дружная компания всё же смогла часам к пяти вечера добраться до хостела, заселиться, заказать роллы и пообедать в обществе толстого, пушистого и нахального гостиничного кота. После этого мы с Лерой не выдержали и на пару часов уснули: выезд из Питера в 6 утра не способствовал бодрости – а ведь нас ещё ждал вечерний брифинг, где нам должны были объяснить в деталях, что нас ждёт завтра, в день выборов.
В восемь вечера в столовой хостела собралась вся наша наблюдательская миссия. Также присутствовал уже упоминавшийся председатель карельской СР Ройне Изюмов, выдавший нам направления на участки от кандидатов-справедливороссов. Координатор Объединённого общественного штаба по наблюдению Олег Реут (от «Голоса») разъяснил присутствующим обстановку накануне выборов. Явных признаков готовящихся нарушений не было, но сбрасывать их вероятность со счетов не стоило. Штабу удалось направить наблюдателей на все УИК. В случае нарушений необходимо было немедленно сообщать о них в телеграм-чат, где можно было получить консультацию юриста или запросить помощь. Работала также «горячая линия» «Голоса», по которой можно сообщить о нарушении, чтобы его внесли на «Карту нарушений», или просто получить консультацию в случае сомнений. По факту нарушений предполагалось подавать жалобу на имя председателя комиссии, чтобы те были если не устранены, то хотя бы формально зафиксированы. В целом на протяжении дня выборов общественные контролёры (собирательный термин для наблюдателей, ЧПСГ и других участников наблюдения) должны были ориентироваться на порядок действий, изложенный в «дорожной карте» «Наблюдателей Петербурга». После подсчёта голосов необходимо было получить заверенные копии итогового протокола и отнести их нашим наблюдателям в ТИК. По итогам брифинга мы также получили набор наблюдателя: папку с «дорожной картой» и шаблонами жалоб, сумку-карман с «талисманом наблюдателя» (краткий справочник) и немного мёрча.
С подвозом до участка ранним утром и питанием в течение дня всем повезло в разной степени. Мы с Лерой наблюдали на одном участке, и «мой» кандидат попросил своего наблюдателя заехать за нами – а кому-то приходилось добираться пешком (с сервисами такси в Сортавале сложно). Питанием нас впоследствии также обеспечили – кандидатка, выдавшая направление Лере, ближе к обеду принесла нам запас кофе и пирожков, который комиссия любезно разрешила оставить в одном из школьных кабинетов. Всё это, впрочем, никак не отменяло принципов независимости и политической нейтральности общественных наблюдателей – и дальнейшие события это только подтвердили.
На наблюдательном посту
Наблюдать нам предстояло на участке, расположенном в средней школе на окраине города. Это был один из УИК, на котором шло голосование сразу по двум округам: один включал в себя близлежащие улицы, другой – несколько посёлков в составе Сортавалы. Поначалу мы опасались, что это станет проблемой: в одном небольшом помещении будет вдвое больше избирателей, и следить за обстановкой будет куда сложнее, чем на «одинарном» участке. Однако практика показала: толпа на участке образуется редко и ненадолго, наблюдению за комиссией и КОИБ она почти не мешает, и даже контролировать явку параллельно с КОИБ можно с высокой точностью. Но главное преимущество, которое даёт «сдвоенный» УИК – возможность легального присутствия в помещении двойного состава общественных контролёров. Каждый кандидат может направить на участок по одному наблюдателю, ЧПСГ и доверенному лицу, а также лично присутствовать на УИК. Также на участке могут находиться наблюдатели от Общественной палаты региона и представители СМИ. В нашем случае за ходом голосования наблюдали двое ЧПСГ от СР (я и Лера), по двое наблюдателей от СР и ЕР, ещё одна ЧПСГ от СР (формально наблюдала в ТИК, но имела право присутствовать на УИК), две наблюдательницы от Общественной палаты Карелии, два кандидата-единоросса и (ближе к вечеру) кандидатка от СР. В итоге большую часть времени контролёров в помещении для голосования было больше, чем избирателей. Даже полагаясь только на себя и троих контролёров от СР, можно было отправляться на надомное голосование, наблюдать за подозрительными лицами вне участка или просто выйти в туалет или покурить, не опасаясь оставить УИК без присмотра.
На утреннее тестирование КОИБ мы немного опоздали, однако присутствовавшая наблюдательница от СР заверила нас, что всё прошло в штатном режиме; данные распечатки с КОИБ также были корректными. Комиссия провела все необходимые процедуры, и в 8 утра голосование началось. Поначалу всё шло хорошо – особенно мощным был контраст с петербургскими выборами, где комиссия практически сразу начала демонстрировать неприязнь.
Процитирую свои первые сортавальские впечатления:
«...На нашем участке всё спокойно. С комиссией взаимодействие адекватное – видно, что люди первый раз работают с КОИБ и стараются соблюсти все формальности, чтобы к ним было как можно меньше вопросов».
Гладко, понятное дело, шло не всё. Первым поводом для беспокойства стали сообщения от коллег с других участков о появлении возле входов на УИК подозрительных молодых людей с бумагами в руках. Те утверждали, что проводят экзит-полл, предъявляя документы одного ИП, зарегистрированного... в Нижнем Новгороде. Местные наблюдатели, впрочем, утверждали, что этого предпринимателя в прошлом уже ловили на подкупе избирателей. Другие предполагали, что «социологи» могут на самом деле вести контроль явки и что речь идёт о массовом «нагоне» избирателей, зависимых по месту работы. Сам ИП появлялся то на одном, то на другом участке, чтобы навестить своих «хлопцев», а то и заглянуть в помещение для голосования, кое-где даже перебрасываясь парой слов с председателями комиссий. Формально никто ничего не нарушал.
В нашем случае двое парней стояли снаружи у школьной калитки и спрашивали редких избирателей о том, за кого те проголосовали. По их же словам, большинство граждан отказывались отвечать на вопросы. «Тяжёлая у вас работа», – посочувствовал я, глядя, как они мёрзнут у калитки, по очереди залезая в машину погреться. «А это не работа, это инициатива», – загадочно ответил интервьюер, – «Это вообще всё незаконно, потому что результаты этого опроса нигде нельзя публиковать». Позднее наш коллега-наблюдатель вышел из здания и, притворившись избирателем, прошёл опрос – всё действительно было так, как говорили интервьюеры. Однако мы продолжали периодически проверять, что они поделывают. Их наниматель-ИП вскоре пришёл и на наш УИК в компании двоих мужчин, с которыми он о чём-то оживлённо беседовал у входа в помещение для голосования. Одновременно с ними на участок зашёл немолодой человек затрапезного вида, пошатывавшийся явно не от недосыпа, кое-как сумел проголосовать и ушёл, после чего исчезли и бизнесмен-социолог сотоварищи. Позднее какого-то нетрезвого мужчину, отдалённо похожего на «нашего», видели и на других участках, однако предположения о подкупе одного-единственного избирателя были столь же недоказуемы, сколь и абсурдны.
Второй сюжет разворачивался параллельно с первым. Выяснилось, что на многих участках запас бюллетеней хранится не в сейфе, а просто лежит где-то возле председателя комиссии. На вопрос о том, почему так происходит, следовал ответ, что единственный доступный сейф очень тяжёлый, и притащить его в помещение для голосования не представляется возможным. В нашем случае всё было чуть по-другому: единственный сейф стоял в кабинете директора школы, но, понятно, под какие-то там бюллетени его бы никто передавать не стал, да и кабинет в любом случае заперт. В качестве сейфа нам продемонстрировали маленькое помещение за железной дверью под лестницей, запертое на навесной замок. Впрочем, закон не требует хранить бюллетени именно в сейфе, а лишь предписывает обеспечить их сохранность, да и находиться они должны в помещении для голосования, а в чулане а-ля Гарри Поттер. Поэтому мы решили просто приглядывать за стопками, лежащими на столе в углу возле председателя – благо, при такой толпе наблюдателей даже у самого злонамеренного фальсификатора (каковых на участке не было) пропало бы желание что-то куда-то уносить.
Наконец, третья проблема была наиболее серьёзной и вызвала самые большие разногласия между нами и комиссией за весь день. Перед началом голосования члены комиссии опечатали переносной ящик для голосования вне помещения (он же «урна для надомного»). Поскольку в целом на участке не ожидалось большого числа избирателей, голосующих на дому, нам показалось логичным, что ящик только один. Однако через пару-тройку часов выяснилось, что на нашем участке (как и на ещё нескольких), согласно постановлению ТИК, должно быть по три ящика. Никакой реальной необходимости в этом не было, но мы опасались, что второй и третий ящик могут внезапно появиться под конец дня голосования, наполненные непонятно откуда взявшимися бюллетенями – в Петербурге такое случалось. Мы спросили председательницу УИК, где ещё два ящика, указанные в документах ТИК – та ответила, что ей выдали только один, да больше и не нужно. Наши попытки объяснить, что ТИК таким образом подводит её под нарушение избирательного законодательства, а нас вынуждает писать жалобу, ни к чему не привели – и вскоре мы поняли, почему.
Вызвавшись самостоятельно потребовать недостающие ящики, я вышел в коридор и позвонил в ТИК. На мой вопрос «Почему вы не предоставили УИК ещё два ящика, хотя они указаны в вашем же постановлении?» последовал убойный ответ «Так придите и заберите их». Когда мне всё же удалось объяснить, что я ЧПСГ и даже при желании не имел бы права «метнуться кабанчиком» за урнами, которые и так давно должны были быть на участке, сотрудник ТИК пробурчал, что позвонит председателю УИК и решит вопрос. Действительно, через несколько минут у председательницы зазвонил телефон, и она, немного поспорив с собеседником, всё же оделась и куда-то ушла. Только тут мы поняли, что ей пришлось лично идти за ящиками в ТИК, расположенный в центре города (благо расстояния в Сортавале небольшие). Вскоре она вернулась, усыпанная снегом и с двумя урнами в руках. Их опечатали и убрали в сторону – за весь день они так и не понадобились. Но мы хотя бы могли быть спокойны по этому поводу и не стали подавать жалобу – председательница сделала всё возможное в проблемной ситуации, возникшей не по её вине. Надомное голосование прошло, вопреки опасениям, без нарушений и аномального количества голосующих.
Среди других событий, произошедших в день выборов, можно вспомнить приход на наш УИК петрозаводского блогера Алексея Трунова. Мы с Лерой в момент его появления на участке как раз вышли на перекур – а когда вернулись, обнаружили в помещении для голосования непонятный ажиотаж. Как выяснилось, Трунов зашёл на участок, поснимал его на видеокамеру, потребовал от членов комиссии убрать сумки подальше от столов с лежащими на них бюллетенями (справедливое требование, которое нам не пришло в голову выдвинуть), после чего ушёл. «Есть такие люди, которым лишь бы поскандалить», - покачала головой председательница УИК. Спустившись на первый этаж ко входу в школу, я обнаружил там Трунова, записывающего видеоинтервью с избирателями. Посмотреть их и почитать его впечатления от выборов в Сортавале можно здесь.
Крупнейшим официально зафиксированным нарушением за всё время голосования оказался визит на два участка (не наши) председателя республиканского отделения СР Ройне Изюмова – тот раздавал членам комиссий свои визитки, на которых, помимо контактных данных, была и символика партии. Здесь проявилась принципиальность и беспристрастность общественных контролёров – они охарактеризовали действия Изюмова как незаконную агитацию. На участок прибыла полиция, включая следователя, был проведён опрос свидетелей. По итогу суд назначил лидеру карельской СР наказание в виде штрафа в размере 2 тыс. рублей.
Фото: сайт движения «Голос»
Подозрительные истории были порой курьёзными. На одном из участков кандидат-справедливоросс возмущался, что полицейский и председатель комиссии распускают о нём клеветнические слухи: якобы он подкупает избирателей возле участка сыром и водкой. В итоге он потребовал ручного пересчёта голосов, указывая на то, что при утреннем тестировании КОИБ были получены некорректные результаты. Жалобу удовлетворили. Другая история, на какой-то момент вызвавшая шок у всех присутствовавших в чате, была связана с внезапным осознанием: кандидат от ЛДПР по одному из округов одновременно был членом комиссии с правом решающего голоса на УИК в другом округе. Юристы штаба довольно долго размышляли, как трактовать весьма нечёткую букву закона по вопросу о допустимости такого совмещения ролей, но в итоге пришли к выводу, что это легально, поскольку речь идёт о разных округах. Вообще говоря, поговорка «два юриста – три мнения» в ходе наблюдения полностью подтвердилась – и поскольку их мнения всегда были обоснованными, наблюдателям бывало трудно выбрать какое-то одно.
К концу периода голосования я нервничал всё больше: близился подсчёт голосов, а значит – возможные попытки что-то сфальсифицировать, которые мы должны будем пресечь или хотя бы зафиксировать. Лера, напротив, скорее тосковала, отмечая в «шахматке» редких вечерних избирателей и поглядывая на настенные часы: лучшим саундтреком здесь был бы The Sound of Silence Саймона и Гарфанкела. Проблемы вскоре придут, но совсем не те, каких мы ожидали.
Постэлекторальный блюз
Нет ничего более сумбурного на свете, чем переписки в наблюдательском телеграм-чате в день выборов после 20:00. Все опасаются упустить из виду что-то важное и потому стремятся поделиться сомнениями, задать вопросы. Штаб и дистанционные помощники (те, кто не смогли приехать в Сортавалу, но были на связи онлайн) старались оперативно и корректно отвечать на вопросы наблюдателей.
Сразу скажу, что прямых вбросов, «кормления КОИБ» и других откровенно грубых нарушений на участках зафиксировано не было. На двух УИК проводился ручной подсчёт голосов: формально это было связано с ошибками при утреннем тестировании КОИБ, однако председатели этих УИК ещё за несколько дней до выборов откровенно признавались наблюдателям, что «КОИБы КОИБами, но считать будем вручную». Наша УИК в целом соблюдала порядок процедур, лишь изредка делая что-то одновременно для ускорения процесса – но наблюдателей было достаточно много, чтобы за всем уследить, и мы не стали подавать жалобы на эти мелкие нарушения.
Главной проблемой при подведении итогов стали т.н. контрольные соотношения – другими словами, цифры в будущем протоколе не всегда сходились. В эту неприятную ситуацию попал в том числе и я: увидев, что сумма выданных избирателям на УИК, надомных и погашенных бюллетеней «не бьётся» с общим числом бюллетеней, полученных УИК перед началом голосования, я поднял тревогу в чате и на участке. Больше всего меня настораживало то, что КОИБ, который должен подсчитывать эти соотношения автоматически, объявил, что всё корректно. Как выяснилось, проблема была в наших «дорожных картах», которые не учитывали в формуле контрольных соотношений досрочное голосование – ведь в Петербурге его уже несколько лет как нет. И если опытные наблюдатели помнили, что необходимо прибавить ещё и число «досрочных» бюллетеней, то те, кто ориентировались исключительно на формулу, рисковали устроить скандал с комиссией на пустом месте. В нашем случае всё прошло относительно спокойно: секретарь комиссии, пожилая женщина с ангельским терпением, объяснила мне, в чём я был неправ, и инцидент был исчерпан – хотя пытаться кого-то на чём-то ловить мне после этого резко расхотелось. На других участках доходило до угроз рукоприкладством в отношении наблюдателей, устроивших «ложную тревогу».
Наконец, мы проконтролировали подсчёт голосов, получили заверенные копии итогового протокола, сфотографировались с коллегами-наблюдателями и комиссией... На часах была половина десятого. Мы попрощались с членами комиссии, погрузились в машину местного наблюдателя и поехали в ТИК. Там царил хаос. Немного поплутав по старинному зданию горадминистрации, мы наконец нашли своих людей в лице Марии Чебыкиной, члена Совета «Наблюдателей Петербурга» и ЧПСГ в ТИК. Она в ту ночь отслеживала в чате фото увеличенных форм протокола, присылаемые наблюдателями с УИК, и следила за тем, чтобы в аналогичных формах на стене ТИК данные не отличались – другими словами, чтобы ТИК не «нарисовал» что-то своё. Похоже, никто не ожидал, что мы или кто-то ещё так рано доберёмся до ТИК с заверенными копиями протоколов, да ещё и опередим председателя своей УИК. Мария сфотографировала наши заверенные копии, оставив оригиналы нам, мы обменялись благодарностями и добрыми пожеланиями. Наш дозор был окончен.
Впрочем, этого нельзя было сказать про другие участки. Чат продолжал бурлить, и ясно было одно: на УИК происходит что-то нехорошее. Расхождения в цифрах, всплывавшие тут и там, через какое-то время открыли перед наблюдателями неприглядную картину. На нескольких участках в документах ТИК было указано одно число бюллетеней, переданных из ТИК на УИК перед началом голосования, а в итоговых протоколах – заметно меньшее. Возникли подозрения, что «лишние» бюллетени могли передаваться в УИК для «кормления КОИБ» и корректировки результатов в «нужную» сторону. Эти подозрения укрепились, когда чуть позже выяснилось, что в акте приёма-передачи бюллетеней из типографии в ТИК нет ни печати, ни подписи представителя типографии.
Фото: телеграм-канал «Голос Карелия»
Между тем ТИК отказалась принимать итоговые протоколы с нескольких участков из-за расхождения по контрольным соотношениям. УИК восприняли это как руководство к действию – и кинулись подправлять цифры, чтобы всё сошлось. Получилось как всегда: к примеру, на одном из участков число погашенных бюллетеней внезапно снизилось на 22 штуки и ровно на столько же выросло число действительных.
Фото: сайт движения «Голос»
Кандидаты и общественные контролёры подали массу жалоб в УИК и ТИК, оспаривая действия комиссий. Некоторые из них отклонялись, другие рассматривались в отсутствие заявителей – их даже не оповещали о проведении заседаний ТИК по рассмотрению их жалоб. Председатель ТИК в ходе рассмотрения жалоб подтвердил все наши опасения по поводу него: на этом видео хорошо заметен уровень его правовой грамотности. Однако число жалоб было так велико, что ТИК просто не успела «отбиться» от них за ночь после выборов. Поэтому решено было провести итоговое заседание комиссии с рассмотрением оставшихся жалоб на следующий день, 2 марта, в 20:00. Все кандидаты от СР, впрочем, сразу потребовали отмены результатов выборов по своим округам. Однако, придя следующим вечером на заседание, они увидели, как члены комиссии вручают их конкурентам из ЕР копии итогового протокола ТИК, а им самим выдали решения о рассмотрении жалоб, вынесенные... за 1-2 часа до того, как эти жалобы были поданы. Справедливороссы отказались признавать итоги выборов и подали новые жалобы. Это, впрочем, тоже ничего не дало. ЦИК Карелии, в свою очередь, заявил, что «нарушений законодательства о выборах, которые не позволили бы с достоверностью определить результаты волеизъявления избирателей, не имеется». Единственным представителем избиркомов, отказавшимся признать такие итоги, стала Елена Васновская, ЧПРГ ТИК Сортавалы от СР.
Согласно официальным результатам выборов, победу одержала «Единая Россия», получившая 12 мандатов из 15. Ещё два мандата получили самовыдвиженцы (один на прошлых выборах шёл от ЕР, другой от СР), один мандат – коммунистка. Главная задача местной ЕР – получить большинство в 2/3 мест – была выполнена и даже перевыполнена. Уже 17 марта на второй сессии горсовета было единогласно принято решение об объединении Сортавалы и Хелюля. Теперь это решение должно утвердить Законодательное собрание РК.
Девять кандидатов от СР, которые не опустили руки после выборов, обратились в суд с требованием отменить итоги голосования по своим округам. 10 апреля Сортавальский городской суд отказался удовлетворить восемь исков из девяти. По девятому, скорее всего, решение будет аналогичным. Кандидаты готовятся подавать апелляции в вышестоящую судебную инстанцию.
