Что ждет Научно-экспертный совет при Центризбиркоме?

Я не хотел выносить этот вопрос в паблик до заседания, которое состоится 27 февраля. И не стал давать комментария РБК. Но поскольку РБК уже написал о ситуации, я хотел бы теперь дать свой развернутый комментарий.

В предыдущем посте я изложил краткую историю НЭС в документах. Если ее внимательно прочитать, то будет заметно, как менялся настрой у руководства ЦИК. И по отношению к НЭС, и по отношению к той задаче, которую ряд членов НЭС считали главной — реформирование избирательного законодательства в сторону его демократизации.

В начале был энтузиазм: «Мы заинтересованы в широком обсуждении всего спектра актуальных электоральных проблем, общего состояния современной избирательной системы и векторов ее развития с тем, чтобы по итогам дискуссий систематизировать наши идеи и замечания, облечь их в пакет конкретных и конструктивных предложений, которые можно было бы представить на рассмотрение президенту Российской Федерации и законодателям. Принимать решение — их дело. Но то обстоятельство, что мы, организаторы выборов, совместно со всеми сторонами, заинтересованными в совершенствовании отечественной избирательной системы, выступаем инициаторами изменений в развитии электоральной демократии в нашей стране, полностью соответствует политической стратегии государственной власти Российской Федерации».

А сейчас совсем другие нотки: «Какая реформа возможна в отрыве от характера предполагаемого политического развития страны? Тем более это — не компетенция ЦИК России».

Я полагаю, что это — главное. И отношение к инициативам со стороны отдельных членов НЭС менялось именно по мере того, как угасала вера в возможность демократизации избирательного законодательства.

Формальные претензии к НЭС со стороны руководства ЦИК — в пассивности. Вот что пишет РБК: «они заключаются в том, что у НЭС нет плана работы, его члены не проводят регулярные мероприятия, сам совет не разбит на рабочие группы». 

Примерно о том же говорила Элла Памфилова в августе: «По словам госпожи Памфиловой, в действующем составе эффективно работали не более 10 человек из 77 «независимо от того, какая тема обсуждалась — ситуация с выборами в Мосгордуму или регламент работы самого совета». «Им предложили самоорганизоваться, выбрать алгоритм работы и предлагать вопросы для обсуждения, навязывать повестку, — рассказала глава ЦИКа. — На что они отреагировали инертно. Мы включили туда видных политологов, социологов, от которых надеялись услышать советы и рекомендации, но, видимо, у них есть более важные дела».

Да, действительно, в отличие от предыдущих советов при ЦИК, работу НЭС предполагалось поострить на принципах самоорганизации. Хотя некоторые члены совета сразу же заявляли, что это невозможно.

Оказалось, что для самоорганизации есть два рода препятствий. Первый род препятствий связан с тем, что у НЭС нет ни своих денег, ни своего аппарата, ни своих помещений. С этой точки зрения, самоорганизация была бы возможна, если бы НЭС получал достаточную помощь от руководства и аппарата ЦИК. Помощь в коммуникации, в предоставлении помещений для встреч и мероприятий, в информировании о его деятельности (страница сайта ЦИК, посвященная НЭС, не содержит ничего, кроме Положения о НЭС и его состава, то есть она не обновлялась с момента формирования НЭС).

Второй род препятствий связан с позицией большинства членов НЭС. Они действительно не пытались делать то, что ждала председатель ЦИК: «предлагать вопросы для обсуждения, навязывать повестку», давать «советы и рекомендации».

Предполагаю, что у разных членов НЭС на это были различные причины. Одни (охранители) просто считают, что ничего в нашей избирательной системе менять не надо. Поэтому они лишь иногда старались дать отпор тем, кто что-то предлагал. Для вторых членство в НЭС было просто вопросом престижа, а работать в совете им некогда. Третьи (молчальники) боялись высказать свою позицию. Вероятно, не зря боялись. В совете 25 работников вузов, в основном зав. кафедрами и деканы. По той информации, которая доходит из ряда вузов, позиция университетского преподавателя — не лучше место для выражения собственного мнения.

Тем не менее, самоорганизация реально получилась. Но не у всего совета, а у его части. За год с небольшим мы подготовили девять документов. Их поддержали от 15 до 31 члена НЭС. Число членов НЭС, поддержавших хотя бы один наш документ — 35 (45%).

К сожалению, ни один из этих документов не был удостоен отдельного внимания со стороны ЦИК. Лишь на нашу аналитическую записку «Об основных направлениях реформирования системы регистрации кандидатов и списков кандидатов» была официальная реакция — но не на эту конкретную записку, а на все предложения от членов НЭС вместе. На некоторые документы мы услышали лишь эмоциональную реакцию во время заседаний ЦИК.

Некоторые члены НЭС считают, что совет должен работать только в режиме «вопрос ЦИК — ответ НЭС». Сам я полагаю, что движение должно быть двусторонним. У таких советов, по моему мнению, две функции. Первая функция — поднимать проблемы, обращать внимание соответствующего органа на неблагополучие в той или иной сфере. Из кабинетов видно не все и даже если видно, то часто не под тем углом. И это та функция, которая предполагает инициативу со стороны совета. Вторая функция — нахождение решений для этих проблем. Здесь инициатива должна быть, скорее, со стороны самого органа.

Если смотреть с этих позиций, то председатель ЦИК неоднократно говорила о проблемах, которые ее волнуют. И мы в основном предлагали решения именно этих проблем.

А вот конкретные вопросы, насколько я помню, задавались лишь дважды. Перед первым заседанием был опрос: какие проблемы члены НЭС считают главными. Сколько членов НЭС приняло участие в опросе, нам не доложили. Но примерный расклад ответов я слышал, и он был вполне предсказуем.

Второй раз нас опросили в ноябре прошлого года. Нас просили письменно сформулировать предложения по двум вопросам: 

1. муниципальный фильтр, 
2. сбор подписей. 

И также неизвестно, сколько членов НЭС прислали предложения. Я знаю об уже упомянутой нашей записке «Об основных направлениях реформирования системы регистрации кандидатов и списков кандидатов», поддержанной 19 членами НЭС, и можно предполагать, что было еще несколько предложений.

Ответ на все предложения сразу мы получили совсем недавно. Он меня не удовлетворил, о чем я сразу написал. Здесь хотел бы добавить еще один момент. Зачем было спрашивать о муниципальном фильтре, если в ответ на все предложения в этом направлении звучит лишь одно: позиция ЦИК по этому вопросу была неоднократно озвучена?

Но вот еще один момент, мимо которого трудно пройти. В январе возникла новая серьезная проблема: как провести общероссийское голосование, чтобы оно было легитимным? Точнее, для начала: как законодательно оформить его проведение?

Вопрос этот оказался в ведении рабочей группы, где специалистами в области референдумного процесса были максимум два человека из 75. Но мы теперь знаем, что руководители ЦИК участвовали в обсуждении данного вопроса. Но обратиться за помощью к НЭС им в голову не пришло.

Я и мои единомышленники в этот раз инициативу не стали проявлять. Хотя мне было что предложить. Но вопрос слишком деликатный, и здесь я счел, что инициатива неуместна. Лишь совсем недавно у Бориса Надеждина возникло предложение (о чем немного есть в публикации РБК), и мы его начали обсуждать, но круг обсуждавших оказался слишком широким, и информация утекла вовне. А мы в конечном итоге не смогли договориться, что же мы хотим от ЦИК.

Все это я пишу, чтобы стало понятно: главная проблема — невостребованность НЭС со стороны ЦИК. Связанная в основном с тем, что сама ЦИК ничего не может сделать. Хотя наши последние предложения касались уже изменения не закона, а ее Методических рекомендаций, и на них мы пока ответа не получили.

В начале статьи я писал о том, что формальная претензия к НЭС — его пассивность. Но при этом есть ощущение, что руководство ЦИК (а если верить РБК, то и АП) раздражает как раз активность той самой небольшой части НЭС.

Что ж, скоро мы услышим, как руководство ЦИК видит перспективы своего взаимодействия с экспертным сообществом.