Осторожно, электронное голосование!
На текущей неделе заметно активизировался хор голосов, призывающих к скорейшему внедрению так называемого электронного голосования. В протагонисты-популяризаторы записались и Алексей Венедиктов, и Алексей Чеснаков, фронтмен всех недобрых инициатив последних лет из ЦИК Николай Булаев. Всплыла и понеслась по соцсетям поднятая из глубин анонимная инициатива № 46Ф40850 на РОИ. Пиарщики московской Общественной палаты, отдельные СМИ — тема явно вышла из под ковров администраций и продвигается на все более широкую публику. Вероятно, актуальность была придана некоторой установкой, сформулированной на заседании рабочей группы при Администрации президента РФ.
По итогам сегодняшнего заседания рабочей группы при Администрации президента РФ по совершенствованию избирательного законодательства зампредседателя ЦИК РФ Николай Булаев сообщил, что рабочая группа и Центризбирком поддержали инициативу московских властей провести экспериментальное электронное голосование в одном из одномандатных округов на выборах в Мосгордуму 8 сентября 2019 года.
«Избиратель через московский портал mos.ru перепишет себя со своего участка на электронный избирательный участок. Там сформируется список избирателей, который будет закрыт за три дня до выборов», — пояснил он предполагаемую технологию электронного голосования.
8 сентября, в единый день голосования, избиратель должен будет зайти в свой личный кабинет на сайте mos.ru, получить электронный бюллетень и проголосовать.
Будет жесткая система защиты результатов голосования, голоса будут поступать в электронный избирательный участок», — отметил зампред ЦИК, добавив, что учет проголосовавших будет идти в режиме реального времени.
По его словам, уже разработаны два проекта поправок в законодательство, необходимых для реализации электронного голосования и голосования на так называемых «цифровых участках».
«Эхо Москвы», Алексей Венедиктов:
«Вот история с электронным голосованием, я бы к ней вернулся. ... Мое предложение очень простое: давайте мы попробуем на одном из 45 округов, еще раз — на одном из 45 округов провести, проверить возможности электронного голосования. В чем суть. При сохранении бумажного голосования в этом же округе любой человек, который живет, прописан, приписан в этом округе, может подать заявление о том, что он хочет проголосовать электронно. При этом сознавая все риски и угрозы. А они есть. И есть вопрос технический. Потому что главный вопрос — тайна голосования. Если я через портал госуслуг, я еще не до конца договорился с технарями, если через портал московских госуслуг я голосую... ... Вот я голосую, я получаю пароль на свой, чтобы проголосовать... И люди будут знать, как я проголосовал. И такая угроза есть. Люди добровольно: да, мне по фигу. Или найти техническое решение и сейчас ищут специалисты, разделяющие, понимаешь, да, два агента. То есть старая история. Еще одна история — голосование воинских частей. Их в Москве немного на выборах в Мосгордуму. Тем не менее, мы себе представляем, как один из командиров скажет: ну-ка мне пароли, все явки. И проголосует за одного кандидата. Не надо никуда ходить же, нет кабинки. 300 человек из казармы просто. Дайте мне. И свободны. И техники предложили остроумную историю, дать возможность с одного айпи, одного поста с тем, чтобы с этого поста можно было проголосовать раз в 45 минут. Понимаешь, да».
«Решение об электронном голосовании в каком-то смысле уже „перезрело“ и его можно только приветствовать. Чем раньше мы перейдем на электронные формы голосования, тем лучше для всех — и для политики, и для экономики, и даже для культуры», — считает директор Центра политической конъюнктуры Алексей Чеснаков. Комментируя решение об открытии первых в истории России цифровых избирательных участков, он отметил, что это можно считать одним из самых важных экспериментов в электоральном процессе за последние годы: «Это очень важное и интересное предложение. Мне кажется, что за этим начинанием должны следить все эксперты, не только политологи и социологи, — все те, кто занимается электоральными процессами».
Идея универсальных цифровых участков рекламировались и ранее. Новый тренд в смещении акцента на электронное голосование (в простонародье — «голосование через интернет»). А это гораздо более опасно для и без того нездоровой избирательной системы.
Чем это опасно
Готовьтесь, граждане избиратели. Дальше будет круче. То лишь первые инфоволны. Когда-нибудь вас накроет девятый вал славословий в адрес новой технологии. Не обойдется и без ноток патриотизма, о том как мы на кривой козе обскакали весь цивилизованный мир.
Все, что происходит — не вдруг, не случайно, и конечно не про Мосгордуму. Власть и бегущая впереди паровоза челядь решают «проблему 2024» (или «подпроблему 2021»), когда остро встанет необходимость «переизбрать» непереизбираемую федеральную власть. На реальных оффлайновых участках делать это будет все рискованнее и затратнее. Сложнее сгонять подневольных социальников и бюджетников, сложнее делать фальсификации незаметными. «Рисовать» выборы красиво даже там, где нет наблюдательского контроля, за семь лет так и не смогли научить провинциальных чиновников...
Нашли новое ружье. Точнее, как им наверняка видится, целую электоральную царь-бомбу! Которая с одной стороны решит проблему «сохранения стабильности» (читай: несменяемости власти), и которую можно красиво презентовать и продать массовому обывателю. Продавать вероятно будут через рассуждения о прогрессе и заботе об «избирательных правах» граждан.
Обратимся к анализу ситуации. Стороннему наблюдателю может показаться, что у продвигающих идею пока нет ни точных окончательных идей, ни готовых технологий, ни даже технических описаний систем и процессов, которые они хотят внедрить, одно лишь острое желание. И это близко к истине. Однако обсуждать есть чего уже сейчас, ибо аналогичные технологии разработаны, кое-где протестированы и внедрены... Правда, в основном в корпоративных процессах и в деятельности общественных организаций и сообществ. И это не случайно, ибо требования к публичным выборам в органы представительной и исполнительной власти должны подчиняться определенному набору условий, которые электронные системы гарантировать не могут.
Для начала зафиксируем подмену, к которой особо часто стали прибегать представители избирательной системы в эпоху Эллы Памфиловой, обосновывая внедрение опасных инноваций заботой о реализации избирателями своих избирательных прав.
Активное избирательное право гражданина — это далеко не только возможность куда-то прийти, поставить где-то крестик и опустить бумажку «с целью выразить свое мнение». Или выполнить иную сколь угодно удобную ритуальную процедуру. (Если бы дело было только в этом, то с тем же успехом вместо похода на участок можно было бы распечатать бюллетень на принтере, отметить что-нибудь и опустить в ближайшую уличную урну. Или проще — художественно выразить «свое мнение» на ближайшем заборе.)
Важнейший общественный смысл процедуры голосования в рамках выборов заключается в том, чтобы общество (и каждый его член) имели возможность свободно выразить весь спектр мнений/предпочтений, и это волеизъявление справедливым и честным образом учлось и посчиталось. Так вот настоящее активное избирательное право — возможность гражданина принять участие в такого рода процедуре, понимаемой во всей полноте.
В таком ракурсе очевидно, что
- возможность выразить свое мнение/предпочтение (доступность голосования);
- и даже возможность проверить, правильно ли принят ваш голос — это лишь часть условий реализации активного избирательного права гражданина на этапе голосования. Часть, которая теряет смысл, если не выполнены другие условия, гарантирующие целостность и добровольность голосования:
- гарантия (возможность удостовериться), что все принятые голоса учтены и посчитаны верно;
- гарантия (возможность удостовериться), что голосовали только те, кто имел на это право и каждый голосовал единственный раз (нет каруселей, вбросов);
- гарантия (возможность удостовериться), что избиратели голосуют тайно, делая свой выбор добровольно (без физического, финансового или административного принуждения).
Только когда выполнены все перечисленные пять условий (сводящиеся к доступности, целостности, добровольности и свободности/тайности голосования) процедура голосования и подводимые итоги могут обрести смысл и общественно-политическую значимость.
Для полноты картины сделаем оговорку, что сама по себе процедура голосования также лишь один из элементов избирательного процесса. Среди прочего он должен гарантировать и возможность равноправного свободного участия разных политических субъектов, состязательность выборов, что должно обеспечить избирателям альтернативность волеизъявления при голосовании. С этим сейчас также есть очевидные проблемы. Однако сосредоточимся в дальнейшем непосредственно на процедуре голосования.
Чем это может обернуться
В нынешней избирательной системе России практически нет проблем с доступностью голосования: вам обязательно разрешат проголосовать (даже если кто-то уже за вас проголосовал!) на избирательном участке. К вам придут домой, если вы заболели. Можно даже голосовать не по месту жительства.
Теоретически, каждый избиратель при приложении определенных усилий может попытаться проверить правильность учета своего голоса, пойдя наблюдателем на УИК, проследив процедуру подсчета. («Теоретически», поскольку это трудозатратно и требует определенных компетенций, а кроме того, сейчас вполне может быть недоступно при отсутствии независимых кандидатов.)
А вот с последними тремя условиями в российской системе голосования дела обстоят довольно скверно. И постепенно становятся все хуже. Для примера можно поинтересоваться насчет внедренной системы электоральной миграции «мобильный избиратель». Ее внедрили в такой форме, чтобы даже опытным и скоординированным наблюдателям на практике было невозможно удостовериться в выполнимости условия [4]. И лишь случайные факторы, как например на выборах в Приморье, смогли вывести проблему для широкой общественности. Были и есть препятствия к независимому наблюдению на участках для голосования и в вышестоящих комиссиях. Однако наличие независимого наблюдения и в некоторой мере возможности видеонаблюдения (анализ видеозаписей голосования после выборов) в совокупности с публичностью оффлайновой процедуры голосования делает «труд» фальсификаторов из технологов и администраций нелегким и чреватым серьезными публичными рисками.
Те, кто осознанно лоббируют и курируют введение электронного голосования, стремятся прежде всего к уменьшению публичных рисков от фальсификаций и к возможности корректировать результаты голосования. Не опираясь на многоступенчатую армию неумелых чиновников в регионах, а непосредственно, с «центрального компьютера».
Удобно? Несомненно. Но исключительно для режиссёров российских выборов — чиновников в администрациях различных уровней.
Смысла в подобных голосованиях для нас, граждан, не останется никакого.
Чтобы дать возможность оценить масштаб проблемы, приведу несколько грубых оценок. Если в последние два десятилетия из-за наличия наблюдения и естественных организационных трудностей на федеральных выборах удавалось вбросить/приписать/нарисовать 8-10 млн голосов при 60-65 млн реально голосующих (то есть изменить процентный результат нужной партии или кандидата максимум на 15-20 процентов), то новые электронные формы голосования при сохранении около 50%-ного реального оффлайнового голосования (и сохранением нынешнего уровня оффлайновых фальсификаций) позволят корректировать итоговый результат и на 30%. На региональных «выборах» в условиях вдвое меньшей оффлайновой явки можно при желании уже с первых попыток добиваться фантастических результатов. И главное, делать это с меньшими рисками публичных скандалов вокруг фальсификаций и допускать меньшее количество доказательных фактов!
В перспективе можно будет и большую часть волеизъявления «определять» через черный ящик в ЦИК (точнее, в АП). Примерно как уже сейчас делают власти Москвы посредством системы «Активный гражданин» (совершенно не случайно в народе прозванной «Фиктивным гражданином»). Правда пока еще по малозначащим вопросам.
А как у них
Совершенно не случайно в развитом мире не спешат внедрять электронные голосования, а там, где экспериментировали, решено было на данном этапе от таких системы отказаться, или существенно ограничить область применения. Власти справедливо опасаются уменьшения прозрачности и надежности избирательного процесса, а как следствие, падения доверия результатам волеизъявления. Ибо мнение избирателей о выборах и, как следствие, легитимность им небезразличны.
И пусть вам меньше приводят в пример Эстонию, где система дистанционного голосования внедрена. Эстонская система запущена довольно давно и, во-первых, не все проблемы там решены до сих пор. Во-вторых, никто не форсирует переход с оффлайнового на электронное голосование. В-третьих, у 98% эстонцев есть ID с криптографическим чипом (что важно для защиты голосования). В-четвертых, политическая система там конкурентная, а избирательная система открытая, не монополизированная одной политической группировкой, что вызывает к организаторам голосования априори большее доверие, а потому общество более склонно смириться с потенциальными недостатками дистанционного голосования.
В этом не сложно разобраться специалистам. Если нет желания вдаваться в детали, то для десакрализации рекламных тезисов о прогрессивности достаточно попросить протагонистов назвать другую страну с подобной системой в национальном масштабе. Желательно страну с развитыми демократическими традициями. А когда они не смогут, то попросите объяснить причины.
Даже там, где есть доверие общества к организаторам выборов, где не было или были давно изжиты практики искажения волеизъявления, системы электронного голосования не могут быть внедрены, поскольку сложно (на практике невозможно) сделать эти системы одновременно защищенными, прозрачными, и гарантирующими тайну и целостность голосования. Кроме того, при отказе от публичности процедуры теряется возможность обнаружить и противодействовать схемам недобровольного голосования и покупки/продажи голосов.
Полагаю, что в нынешних российских реалиях в силу ряда причин всё окажется жестче и прозаичнее. Вот примерный вариант развития событий, если нам не удастся повлиять на процесс.
Избирателю оставят максимум возможность проверить «правильность учета» своего голоса. Но независимая общественность и участники выборов не смогут убедиться, а система не захочет гарантировать правильность подсчета голосов. Вряд ли будет реально соблюдена тайна голосования. Никто (кроме нескольких допущенных ФСО должностных лиц) не сможет в принципе проверить, что не голосовали фиктивные (фейковые) избиратели. И что не приписаны голоса тем, кто на самом деле не голосовал.
Большинство избирателей по естественным причинам в одночасье на электронное голосование не перейдут. Но административные технологи постараются увести с оффлайновых участков наиболее продвинутую, молодую и образованную аудиторию. При этом туда продолжат нагонять социально-зависимый электорат, так что и при реальном рейтинге «нужного» кандидата/партии в 20% на участках вполне может оказаться под 60% нужных голосов. Тут и видеонаблюдение благородно оставят, а может даже сделают послабление наблюдателям. Что пронаблюдали и зафиксировали! А в непрозрачной онлайн части голосования будет возможность изобразить все, на что хватит фантазии: нарисовать колокол и вокруг 50% (вместо реальных, скажем, 10%). Насколько при подобных вводных может исказиться результат, я приводил оценки выше.
Что могут сделать независимые наблюдатели, эксперты, общественные деятели? Примерно то же, что и раньше. Где возможно — наблюдать, где невозможно — просвещать. Будем аргументированно требовать делать новые системы максимально прозрачными и защищенными от фальсификаций (прежде всего со стороны избирательной системы и администраций). И адекватно реагировать на вероятные отписки, отговорки и навешивание на уши лапши.
Читайте также:
