Заключительные комментарии к выборам в бундестаг

По свежим впечатлениям я написал три заметки о выборах в бундестаг. После этого появилось много новой информации. Во-первых, мои коллеги обнаружили некоторые аномалии в данных по берлинским участкам. Во-вторых, 12 октября были подведены окончательные итоги голосования, и цифры немного изменились. В том числе исчезли многие аномалии. В-третьих, Татьяна Юрасова написала подробный репортаж о нашей миссии. В-четвертых, появился доклад Фонда прогрессивной политики. Вся эта новая информация требует комментариев.

1. Действительно ли появилась значительная часть избирателей, поддерживающая одновременно «Левых» и ультраправых?

Начну с доклада Фонда прогрессивной политики. Он содержит довольно интересный взгляд на протестное голосование, в том числе и русскоязычных избирателей. Но меня в этом докладе больше всего задели следующие фрагменты:

«В силу большого процента антимейнстримного протестного электората, в землях экс-ГДР появился „красно-синий избиратель“, который одним голосом (как правило, по одномандатному округу) голосовал за „Левых“, а вторым голосом (по партийным спискам) выбирал „АдГ“. Этот крайне неприятный для руководства обеих партий факт на их официальном уровне никто не признал, но от этого никуда не убежать. Поэтому авторы исследования уверены — тот политик в „Левых“ или АдГ, кто первым официально признает наличие двойного электората со своим непримиримым политическим оппонентом и найдет возможность обратиться к нему напрямую, получит возможность потенциально объединить этих избирателей и на волне синергии стать мощным политическим лидером нового формата „поверх барьеров“...

За время экспертного мониторинга хода избирательной кампании в ФРГ авторы исследования пришли к выводу о существовании „красно-коричневого“ избирателя не только в России, но и в Германии, причем исключительно Восточной. Являясь безусловным наследием ГДР, местный протестный электорат зачастую голосовал одним голосом за „Левых“, а вторым за АдГ».

Эти утверждения у меня вызвали большие сомнения. На берлинском участке, где я наблюдал подсчет голосов, я видел бюллетень, где один голос был за «Левых», а другой — за АдГ. Возможно, таких бюллетеней было на этом участке больше одного, но в любом случае немного. Правда, это был участок формально в бывшем Западном Берлине, но все же в той части Нойкёльна, где сильны позиции антимейнстримных сил.

Ответ на вопрос, действительно ли в Германии появился «красно-коричневый» (в немецких терминах «красно-синий») избиратель, может быть получен либо от тех, кто участвовал в подсчете голосов или наблюдал подсчет и фиксировал внимание на «расщеплении голосов», либо из соцопросов. Я могу лишь анализировать электоральную статистику. Но, как я отмечал в одной из заметок, официальная статистика не отражает всех нюансов «расщепления голосов», так как не показывает «перекрестное опыление», а я такое явление видел своими глазами (было немало бюллетеней, где «первый» голос получал кандидат от «Левых», а «второй» голос — список Зеленых; и наоборот: «первый» голос за кандидата от Зеленых, а «второй» — за список Левых).

Тем не менее, я попробовал посмотреть статистику. Для начала отмечу, что показатель расщепления (средняя разность между результатами одномандатника и списка) и у «Левых», и у АдГ довольно низкий: у «Левых» −0,64%, у АдГ −0,70%. Для сравнения: у ХДС 4,11%, у СДПГ 4,14%, у СвДП −3,69%. Это в целом по стране. Но и по восточным округам (без Берлина) картина близкая: у Левых 0,95%, у АдГ −0,36%, у ХДС 2,69%, у СДПГ 1,81%, у СвдП −1,64%. Из этого следует, что электорат Левых и АдГ в меньшей степени склонен к «расщеплению» своих голосов, чем электорат традиционных партий.

Далее я попробовал более специфический метод: посмотреть корреляцию между разностью результатов одномандатника и списка для основных партий по восточным округам (без Берлина). Если есть массовое голосование за кандидата одной партии и список другой, то корреляция должна быть отрицательной и существенной. Но у меня корреляция получилась положительной и небольшой (0,22). Самая заметная отрицательная корреляция между СДПГ и Зелеными (-0,51), что не удивительно: эти партии готовы образовать коалицию, а шансы кандидатов Зеленых на победу в округе ничтожны, поэтому многие голосуют за список Зеленых и кандидата СДПГ.

Отдельно могут быть интересны два восточных округа, где АдГ не выставляла своего кандидата. Это округ № 67 (Бёрде—Йерихов, Саксония—Анхальт) и округ № 165 (Цвиккау, Саксония).

В округе № 67 у списка АдГ 18,8%. Каким кандидатам достались эти голоса мы точно не знаем, но у кандидата ХДС прибавка по сравнению со списком 5,6%, у кандидата СПДГ 3,7%, у кандидата «Левых» 3,7%, у кандидата НДПГ 5,7%, у кандидата от «Свободных избирателей» 4,0%.

В округе № 165 у списка АдГ 26,2%; у кандидата ХДС прибавка по сравнению со списком 3,4%, у кандидата от СДПГ 1,9%, у кандидата «Левых» 9,1%, у кандидата СвДП 5,8% (уникальный случай, обычно у кандидатов СвДП результаты ниже, чем у списка). Похоже, что в этом округе, действительно, значительная часть избирателей голосовала за список АдГ и кандидата «Левых», но это, скорее исключительный случай; к тому же немало избирателей голосовали за список АдГ и кандидата СвДП, что не менее парадоксально.

В основной же массе одновременное голосование за «Левых» и АдГ из статистики не просматривается.

2. Об ошибках при подсчете голосов

Татьяна Юрасова написала подробный репортаж о наших наблюдениях под названием «Ошибки резидентов», где довольно много внимания уделила неточностям в итогах голосования. Часть фактов о таких неточностях проявилась на предыдущих выборах. Самые известные случаи — земельные выборы в Бремене в 2015 году, где после пересчета АдГ получила дополнительный мандат, и земельные выборы в Северном Рейне — Вестфалии, где после пересчета результат АдГ увеличился на 0,3% (в земельном масштабе это не потянуло на мандат, но в общегерманском масштабе такое увеличение потянуло бы на два мандата).

Наблюдая подсчет голосов на участках, мы увидели, что ошибки возможны. Наша небольшая группа находилась в помещении, где подсчет вели две почтовые комиссии (т.е. считающие бюллетени, пришедшие по почте). Одна из них (2E) работала четко, хотя и у нее были ошибки при сортировке, и при подсчете не всегда были видны отметки (а значит, можно было не заметить ошибку, допущенную при сортировке). Кроме того, в этой комиссии серьезно обсуждали спорные бюллетени, которые можно было признать действительными или недействительными, и четко следовали принципу: признавать бюллетень недействительным только тогда, когда неясна воля избирателя.

Во второй комиссии (2D) действовали как-то очень сумбурно, и там достоверность полученных результатов вызывала у нас сомнения.

А потом был настоящий шок, когда, скачав таблицу предварительных итогов, Анастасия Фокина заметила, что результаты на участках 2A и 2D совпадают. Абсолютно. По всем строкам и по обоим голосованиям.

Также Анастасия увидела ряд участков с аномально высоким числом недействительных бюллетеней. Особенно это касалось почтовых участков.

3. Окончательные итоги отличаются от предварительных

Сейчас я чувствую одно серьезное упущение нашей миссии. После дня голосования мы встречались с представителями Комитета Бундестага по вопросам контроля за выборами, депутатской неприкосновенности и регламента. Они нам рассказывали о работе по жалобам на результаты выборов. Но эта работа у них начинается после официального подведения итогов и, как показал опыт, она никогда не приводит к перераспределению мандатов или признанию результатов по какому-либо округу недействительными (речь здесь только о выборах в бундестаг).

А работу по корректировке предварительных результатов проводят земельные уполномоченные («комиссары», wahlleiter). Мы до дня голосования встречались с берлинским «комиссаром» Петрой Михаэлис, но речь шла исключительно об организации голосования и подсчета на участках. Петра ничего не рассказала нам о том, как ее ведомство работает с предварительными итогами, а мы не догадались расспросить.

Сейчас мы видим, что работа была проведена немалая. Если говорить о федерации в целом, то только в 4 округах из 299 числа совсем не изменились. Конечно, изменения невелики. Но можно заметить, что наибольшие изменения коснулись числа недействительных голосов. В целом по федерации их число уменьшилось на 6435 по первым голосам и на 6093 по вторым голосам (что составляет 0,013–0,014% от числа действительных голосов). И самая большая коррекция — в Берлине, 2225 по первым голосам и 2453 по вторым.

При этом прибавились голоса почти всем основным партиям (в относительных величинах — на уровне 0,01%). Так, по вторым голосам у ХДС прибавка 1824 голоса, у СДПГ — 1014, у «Левых» — 508, у Зеленых — 836, у СвДП — 2271, у АдГ — 1021. Но ХСС потеряла 56 голосов, Пираты — 391 голос, НДПГ — 695 голосов.

По Берлину изменения по вторым голосам (если не считать строку Zahl der Wähler mit Wahlschein, смысл которой я не смог понять) коснулись 650 участков из 2439, в том числе 202 почтовых участков из 660.

Выше уже отмечалось, что после корректировки число недействительных вторых голосов в Берлине уменьшилось на 2453 (0,13%). Из них 775 (0,06%) были скорректированы на обычных участках и 1678 (0,27%) на почтовых. Как отметила Анастасия Фокина, замеченные ею аномалии с недействительными голосами были устранены.

По основным партиям корректировка дала следующие результаты: у ХДС −24=108-132 (прибавка в 108 голосов на обычных участках и потеря 132 голосов на почтовых, итого потеря 24 голосов); у СДПГ 168=1+167; у «Левых» 211=-170+381; у Зеленых −194=-200+6; у АдГ 213=173+40; у СвДП 291=106+185; у Партии защиты животных 274=142+132; у «Партии» (пародийная организация) 137=-1+138.

И что касается наших злосчастных нойкёльнских участков. На участке 2E, комиссию которого мы оценили как грамотную, изменения незначительные: на 2 уменьшилось число избирателей, на 3 уменьшилось число недействительных голосов, на 1 увеличилось число действительных голосов; Зеленым добавились 2 голоса, АдГ — 1, BGE — 10 голосов; Пираты потеряли 4 голоса, «Партия» — 1 голос, DKP — 1 голос, Партия защиты животных — 6 голосов. Иными словами, даже у нее не все оказалось точно.

На участке 2D, к подсчету на котором мы отнеслись с подозрением, основная корректировка состояла в том, что число недействительных бюллетеней уменьшилось на 61, а число голосов у АдГ увеличилось на 54, у СвДП — на 10. Остальные изменения мелкие: «Левых» и Зеленым добавилось по 1 голосу, Пиратам — 2, партии B* — 2, у «Партии» число голосов уменьшилось на 2; число действительных голосов увеличилось на 68, число избирателей — на 7. Таким образом, по предварительным данным получалось 14 голосов за АдГ (явно мало по сравнению с соседями) и 71 недействительный голос (явно много), а по окончательным — 68 голосов за АдГ и 10 недействительных. Здесь уже явное подозрение, что голоса за АдГ (и возможно за СвДП) сознательно засчитывали как недействительные.

На участке 2A результаты изменились практически по всем строкам. По-видимому при публикации предварительных данных по ошибке им приписали результаты участка 2D.

4. Заключение

Наши наблюдения показывают, что система подсчета голосов на германских выборах не гарантирована от ошибок. Об этом же свидетельствуют инциденты на земельных выборах в Бремене 2015 года и Северном Рейне — Вестфалии 2017 года.

Масштаб ошибок оценить трудно. Однако инцидент в Бремене привел к перераспределению мандата. Инцидент в СРВ не привел к перераспределению мандатов, однако на выборах в бундестаг масштаб его (0,3%), уже мог повлиять на результаты выборов.

Причина ошибок, очевидно, низкая квалификация членов и руководителей участковых комиссий. Кроме того, не продуманы и не прописаны четко процедуры подсчета голосов.

Остается более серьезный вопрос: могут ли в такой ситуации быть не просто случайные ошибки, а сознательные манипуляции?

С одной стороны, в Германии конкурентные выборы, граждане привыкли к тому, что партии у власти меняются. Эти факторы препятствуют сознательным манипуляциям в отношении системных партий.

Однако в отношении партий, которые большинство граждан считают экстремистскими, эти факторы могут не работать: члены и руководители участковых комиссий могут сознательно занижать их результаты, искренне желая, чтобы они не прошли в парламент.

Но даже если этого нет (а скорее всего, все-таки есть) или масштаб таких манипуляций невелик, сама по себе такая возможность позволяет этим партиям (в частности, АдГ) эксплуатировать тему фальсификаций, подрывая веру граждан в демократические выборы.

Нам говорили, что германская система подсчета голосов основана на доверии. Я полагаю, что здесь кроется ошибка. Как меня учили политологи, в основе демократических институтов лежит недоверие, понимание слабости каждого отдельного человека и необходимости контроля за людьми, осуществляющими властные функции. Этот же принцип должен лежать в основе отношения к избирательным комиссиям.

Это не значит, что я рекомендую Германии заимствовать все российские процедуры, которые во многом избыточны и при этом в реальности не выполняются. Однако я бы все же порекомендовал записать либо в законе, либо в инструкции «комиссара» (уполномоченного) по выборам некоторые моменты, которые позволили бы членам комиссии контролировать друг друга, а наблюдателям видеть весь процесс подсчета. Так, я полагаю, что сортировку бюллетеней можно проводить так, как она в реальности проводится. Однако подсчет бюллетеней в пачке следовало бы осуществлять путем перекладывания (так, чтобы отметки были видны), не считать одновременно несколько пачек и громко оглашать результаты.

С другой стороны, мы видим в Германии то, что может быть примером и для России. У нас итоги, подведенные в ночь после дня голосования, «отлиты в граните», их на практике уже невозможно поменять — как бы абсурдно они ни выглядели. А через 10 дней уже нельзя поменять в принципе: суд не примет иск.

На германских выборах мы видим, что в течение трех недель после дня голосования происходит корректировка, и явные ляпы убираются. Как она происходит, нам, к сожалению, не удалось узнать, но очевидно, что на части участков производится пересчет. Это опыт хорошо было бы изучить.