"Голос" провел круглый стол с участием ведущих экспертов по выборам (стенограмма)

Григорий Мельконьянц, cопредседатель Совета движения в защиту прав избирателей «Голос»:

«Мы решили в рамках нашего сотрудничества провести экспертный круглый стол здесь, в «Новой газете». Обсудить ход избирательной кампании, которая проходит у нас практически по всей стране. Это выборы губернаторов, законодательных собраний и местного уровня, поэтому поговорить сегодня есть о чем. Мы поговорим не только о ходе самих выборов, избирательной кампании, выдвижения и регистрации кандидатов. Но еще и об организаторах выборов, об избирательных комиссиях. Мы подготовили несколько выпусков исследования на тему «Информационной открытости избирательных комиссий». И хотели бы сделать здесь ряд выступлений на эту тему.

Третьим блоком нашего обсуждения будет вопрос снижения интереса наблюдателей к контролю за выборами. Это та проблема, с которой сейчас сталкиваются наблюдательские движения, возможно, и политические игроки, потому что есть ряд объективных причин, из-за которых это происходит. Этот вопрос мы бы тоже хотели бы обсудить. Это мероприятие проводится в рамках проекта, который реализует Межрегиональный фонд «Голос-Урал» на средства президентского гранта, и как раз в рамках этого проекта мы сейчас занимаемся общественным контролем за выборами. Я попрошу вести круглый стол Юрия Альбертовича Гурмана, это председатель правления Межрегионального фонда «Голос-Урал».

Юрий Гурман, председатель правления Межрегионального фонда «Голос-Урал»:

«Добрый день, прежде чем перейти к теме, я хотел бы несколько слов обозначить, на мой взгляд, принципиальных и важных, касаемо той позиции, которую занимал и занимает «Голо», продолжая работать в поле общественного наблюдения. От разговора об иностранных агентах, деньгах, на которые жил «Голос» долгое время, не уйдешь Григорий сказал, что сейчас реализуется проект на средства президентского гранта. И у многих возникает вопрос: какова позиция «Голоса»? Как «Голос» будет освещать избирательные кампании? Хочу отметить, что «Голос» никогда не использовал средства иностранной помощи, поддержки иностранных грантов. Участники нашей организации никогда не отстаивали чьи либо интересы, не были какими либо агентами. Внутренняя позиция участников организации – защита интересов избирателей, конституционных основ. Один из основных институтов этих конституционных основ нашей страны – это избирательная система, соблюдение избирательных правил в стране, прежде всего сточки зрения интереса избирателей. Мы не поддерживали никого из партий или кандидатов. Не поддерживали какие-либо политические течения. Для нас закон и интересы избирателей являются основным критерием, от которого мы отталкиваемся. Мы продолжаем исповедовать эту позицию, мы остаемся не политической, не партийной организацией, организующей независимые наблюдения. И, несмотря на любые источники финансирования, которые мы используем, мы эту позицию будем выдерживать и дальше. И в этом смысле, наш сегодняшний диалог, и наша сегодняшняя позиция, будут исходить не из того, что мы получаем президентские средства и должны выдерживать какую-то позицию, или какие-то иностранные деньги, поэтому у нас другая позиция.

Позиция остается прежней – независимое общественное наблюдение на выборах. Интересы избирателей превыше всего. Теперь я хотел бы предоставить слово Александру Кыневу, ход и итоги процесса выдвижения регистрации кандидата и конкурентность региональных и местных выборов».

Александр Кынев, эксперт Комитета гражданских инициатив:

«Мониторингом региональных выборов плотно занимается Комитет гражданских инициатив. И проект, который в данном случае я координирую. Все наши доклады доступны на сайте. Последний, четвертый доклад за эту компанию, посвященный агитации, вышел вчера. Любой желающий может зайти и посмотреть, все изложено, все предельно открыто. Поэтому пересказывать содержимое докладов дело не благодарное, общий объем сопоставим с книгой «Война и мир». Есть основные пунктиры: во всех ситуациях, очевидно, главной особенностью компании этого года стало резкое снижение политической конкуренции, и это сказалось на всех стадиях компании.

Про какую стадию мы бы не говорили, то что мы наблюдаем, это производная снижения конкуренции. Курс на снижение конкуренции, он обозначился не после Крыма, как многие думают. Он обозначился в прошлом году, и на мой взгляд, то, что происходит, – это реакция на тот процесс политического обновления, который начался в прошлом году, и существенно испугал органы власти. С ним пытаются совладать, резко ужесточая партийное и избирательное законодательство. На рубеже 2011–2012 годов произошла смена концепций. Управляемая партийность нулевых, когда власть постоянно искусственно сокращала количество политических партий и рассчитывала, что чем меньше партий, тем легче контролировать выдвижение кандидатов. Однако, как любое решение, как любая мера, эта концепция имела побочные эффекты. Главным побочным эффектом стала концентрация протеста вокруг тех немногих партий, которые остались, разрешены. Тогда же возникла естественным путем стратегия «голосуй за любую другую партию». И это стало главной проблемой власти, с которой она столкнулась в 2011 году.

Именно для борьбы со стратегией «голосуй за любую другую партию», а не потому что кто-то там боролся за права граждан, было увеличено количество партий. Это мы боролись, а они решают свои тактические задачи, и они решали простую задачу – увеличить количество партий с тем, чтобы распылить протестные голоса. Сейчас партии регистрируются выборочно. Одни фейковые партии регистрируются легко, другие – довольно активные – до сих пор регистрацию получить не могут. Здесь и партия «Прогресс» и партия «Пятого декабря», и партия националистов, не важно, за правых, за левых. Но все, кто не вписываются в концепцию, не допускаются к выборам. Пик этого процесса пришелся как раз на прошлый год. Почему не на 2012-й? Потому что в 2–12 году этот процесс только начинался. Еще не с чего было подводить итоги. Сам список выборов был очень небольшим. Регионы были тогда неуправляемые, партии только начали создаваться. Прошлый год был очень показательным, потому что было много кампаний. Одних только заксобраний было 16. Плюс были местные советы, плюс были выборы мэра Москвы и Екатеринбурга.

Прошлый год показал, что смена концепции позволила частично размыть протестные голоса. Плюс, этот процесс усилился из-за большого количеством спойлеров. Они бывают двух видов. Это партии, дробящие голоса в конкретных электоральных нишах. К примеру, «Партия пенсионеров» и «Партия экологов» уводят голоса условно от других оппозиционных партий.

И вторая группа спойлеров – это партии имеющие название, до степени смешения, напоминающие названия существующих партий (КПСС, «Коммунисты России», партия «За справедливость»). Невзирая на все это, поскольку появились другие варианты для участия в выборах, принудительная партийность, затрещала по швам. То есть, все те представители региональных и местных элит, которых силой загоняли много лет в эти самые разрешенные партии, получив поле для маневров, стали искать партнеров, гораздо в большей степени отвечающих их личным политическим взглядам. Начался массовый отток кандидатов из всех системных партий. Это было главной особенностью лета прошлого года, когда кандидаты от «Единой России», «Справедливой России», КПРФ и ЛДПР ушли в новые проекты. Кто-то пошел в «Гражданскую платформу», кто-то пошел в «Альянс зеленых». Реакция на эти действия была истерической. Она началась в прошлом году. Точкой перелома стало 3 июля – арест Евгения Урлашова. В принципе, когда процесс пошел, его пытались остановить такими мерами, как арест кандидата. Урлашов оказался под реальным арестом. Дмитрий Сеганов, Леванова – под домашним.

Затем случилась победа Ройзмана, победа сторонников Анатолия Быкова на выборах в Красноярский городской совет, выборы в мэры Петрозаводска. Это прохождение в ряде муниципалитетов и заксобраний новых партий. Именно по этой причине, буквально через неделю после выборов прошлого года, был принят в первом чтении, а до этого лежавший под сукном «законопроект Клишаса» – о снижении доли депутатов политических партий в региональных парламентах. То есть, логика была простая: новая стратегия не позволила решить никакие проблемы. Новые проекты, которым была открыта дверь, оказались зачастую гораздо более опасны и страшны, чем старая прикормленная оппозиция.

Поэтому возник взаимный страх старой системной оппозиции и власть. В условиях этого нового альянса вначале сократили долю места под списком и результатов, наблюдаемых в Москве, где в итоге полностью отменили, до нуля. Теперь у нас мажоритарная система. А после этого, процесс пошел дальше, и весной поменяли уже процедуру регистрации кандидатов, отняв льготы почти у всех партий, и создав варварскую систему с тремя процентами подписей. Возникла следующая ситуация: если до этого система 2012–2013 годов способствовала развитию партий, то реформа, которая прошла весной этого года, не просто создала проблемы, а сделала выдвижение от партий по мажоритарным кругам невыгодным. Почему? Все очень просто. Потому что в условиях, когда возвращены подписи, и все по округам, кто не имеют льгот, собирают подписи – самовыдвиженцы, и кандидаты от иных партий. 3% – это фантастический процент, которого в истории станы не было никогда. Это самый высокий процент требуемых подписей за историю страны. Было 2%, был 1%. 3% – не было никогда.

При этом с прошлого года резко увеличилось количество документов, сдаваемых кандидатом просто, без всяких подписей. Это справки об имуществе, о доходах, о расходах, на себя, на жену, на дочку. Я наблюдал в регионах, как люди собирают эти документы, это вещь посильнее Фауста Гетте. Кроме того, что получается? В любом случае, кандидат готовит две эти огромные кипы документов, подписи, плюс документы на сборщиков и т.д. документы на себя и свою семью, за 3 последних года, что вы делали, покупали, тратили, зарабатывали и т.д. Если он выдвигается от партии, то к этим файлам прибавляется еще и третья папка документов, на саму партию – протоколы конференций, доверенности уполномоченных и т.д.

Никому не надо объяснять, что каждый документ увеличивает шансы придирок комиссий к тому, что вас не зарегистрируют. Получается, что депутат от партии должен сдавать больше документов, чем самовыдвиженец. Естественно, выдвижение в таких условиях от партий по округам, не имеющих льгот стало просто невыгодным. В результате, даже многие заведомо партийные кандидаты на эти выборы пошли как самовыдвиженцы, как независимые кандидаты просто для того, чтобы облегчить себе жизнь. Любой человек будет идти более удобной дорогой, чем более долгой.

Поэтому все логично. Остальное было делом техники. Крым тут был абсолютно не причем. Все проекты появились до него. Все это было озвучено, внесено и лежало в комитетах. А Крым и ситуация с Украиной, массовая истерия, она просто дополнительно психологически надавила на элиты. И даже там, где была готовность участвовать в выборах, были деньги, люди побоялись выдвигаться, побоялись вкладываться в новых условиях, банально опасаясь, что в этой ситуации никто не будет стесняться, сдерживаться. В результате этого многие просто испугались и не пошли, понимая, что в таких условиях шансы получить силовой прессинг, испортить себе жизнь, оказаться в списке предателей резко усилилось. Само количество партий увеличилось, но значительно увеличилась доля партий, который просто прекратили кого-то в этих условиях выдвигать.

Если на выборах 2013 года из 54-х партий, имеющих право участвовать в выборах, списки выдвигало 53. То есть, почти все выдвигали списки. То на выборах этого года из 69-ти партий, имевших право выдвигать списки на выборах региональных парламентов и городских советов субъектов, существовавших на 17 марта, списки по пропорциональной системе выдвинуло 34, по мажоритарной – 53. Мы говорим про эти регионы, потому что я считаю, что Крым анализировать нельзя: вся наша аналитика построена на сравнении с предыдущими кампаниями. Если мы включаем Крым, мы тогда вообще ни с чем не можем сравнивать, потому что Крым ни в каких российских выборах по определению участвовать не мог.

Естественно, что итоги регистрации еще более сократили этот процесс. Потому что далеко не все прошли регистрацию. А после этого наступила агитация. Какая может быть агитация летом, фактически все основные конкуренты на выборах губернатора получили отказ. Конкуренция масштабная была убита именно потому, что наиболее яркие кандидаты не были зарегистрированы. Это и Оксана Дмитриева, это и Калюжный в республике Алтай. И Раиль Сарбаев в Башкортостане. Это Черногоров, бывший губернатор в Ставропольском крае. Все яркие фигуры выбыли. На сегодня осталось несколько регионов, где есть слабый шанс на второй тур. Есть условно 5 регионов, в которых может быть есть маленький шанс на второй тур, а может его и не будет. Это зависит от того, какая будет явка в столице, какая будет явка по селам, перегнут палку или не перегнут.

Но н выборах в заксобрания ситуация более конкурентная просто потому, что победителей там будет много. Ну, и на местном самоуправлении тоже. Поэтому, конечно, по сравнению с прошлым годом регресс на лицо. Как раз наш вчерашний доклад посвящен обобщению данных по регионам с точки зрения агитационной компании. Мы видим резкое снижение активности даже в более политически ярких регионах с богатой политической традицией. К примеру, в Иркутской области год назад была яркая интенсивная кампания по выборам в заксобрание.

В этом году в Иркутске выбирают городскую думу. Все местные эксперты говорят в один голос, что содержание, активность агиткампании даже в Иркутске снизилось за один год. Год прошел, а активность снижается намного. В лучшем случае повторяются прошлогодние лозунги, креатива мы почти не видим. В прошлом году мы даже наблюдали активные кампании с использованием интернета, новых технологий.

В этом году на фоне прошлого года новых ярких ходов мы практически в регионах не видим. То есть, все окуклились, боятся рисковать, пытаются договариваться. Гусиная стратегия, спрячем голову, пока не пронесет. В этом смысле этот год ознаменовался страхом в элитах. Кроме того, сегодня нет нормальной социологии. Какая может быть нормальная социология в условиях жесткого информационного прессинга?! Люди отвечают не то, что думают, а то, что от них хотят услышать.

Обратите внимание, что выборы мэра Новосибирска были проиграны в самый разгар крымского кризиса. Поэтому, о реальных настроениях говорить очень тяжело. Если мы посмотрим всевозможные муниципальные выборы, довыборы за вот эти месяцы, с точки зрения голосования избирателей, ничего сильно не поменялось. Если мы посмотрим на то, как сказался украинский кризис на содержимое агитации, то увидим, что никак. Крым – это не главная тема, которую поднимают кандидаты в газетах и на листовках. Главная тема то, что было всегда: социальные проблемы, ЖКХ, дороги, коррупция, все это остается.

Крымская тема, украинская тема, она в основном на сайтах. На сайтах политических партий, там, где формально декларируются позиции. Люди же, особенно на местных выборах, голосуют за те проблемы, которые у ни х в городе есть. И от них никуда не уйти.

Поэтому проблема не в массовых настроениях: для регионов за Уралом картинки, рассказывающие про кризис на Украине, это какой-то сериал, что-то очень далекое. А реально сама кампания все равно идет вокруг местной тематики. И главное здесь воздействие не на избирателей, а на элиты. На крайне депрессивные панические настроения в элитах, на увеличение страха политически активной части избирателей и того бизнеса, который мог бы участвовать в выборах, но не участвует.

Чем все закончится, осталось ждать не очень долго. Думаю, главная интрига это явка. Есть 5 регионов, где может быть второй тур. Есть отдельные яркие кампании по регионам. Есть 2 региона, где яркие кампании ведет партия «Родина» – Хабаровский край и Волгоградская область. Вот пройдут они, не пройдут – неизвестно. Окажет ли влияние патриотическая волна на рост процента за «Родину» или нет – неизвестно. В том году «Родина» выступила крайне неудачно. Фактически у них только в одном регионе 6%. В остальных – менее 1–2 %. То есть, «Родина» в том году получила пшик. Посмотрим, что будет в итоге. Если выяснится, что результаты не сильно улучшатся, это означает, что можно делать некие выводы. Есть, например, партия с аббревиатурой КПСС. Что интересно, в том году партия богдановского пула, они сами этого не стесняются, 7 таких партий. Где кандидат был связан с центром Андрея Богданова. Они шли по пакетной технологии, выдвигая в разных регионах. Пакетные в двух смыслах: первый смысл, что одни и те же регионы идут по всей стране. Готовится единый пакет, это ссылается на Камчатку, в Карачаево-Черкессию и списки одинаковые, То есть, пакет. А второго, что готовится одними и теми же людьми, часто у них один и тот же полномочный, приходит один человек, у него пакет на 5 лет. И такие значит солисты были распределены регионы между этим полномочным. Что такое двойной пакет? Одни и те же люди, одни и те же уполномоченные. И тогда они по всей стране.

Что интересно, в этом году от этого пакета осталась одна партия. Все ресурсы были сконцентрированы вокруг партии с аббревиатурой КПСС – коммунистическая партия соцсправедливости. Вряд ли регионы первым номером списка является Андрей Брежнев, это внук Брежнева. А вторым номером идет сам господин Богданов. Это в некотором смысле может быть парадокс, а может закономерность нашей политической системы, когда лидер бывшей демократической партии России идет вторым номером в партии с аббревиатурой КПСС. Это демонстративный цинизм нашей политической системы отражается в этом смысле в списках КПСС, как в капле воды.

Здесь 2 региона, где может быть есть некая загадка, что из этого получится, потому что Волгоград – специфический регион, где работает ставка на бренд, на символы. Это регион Родины-матери, гипертрофированного патриотизма, Сталинграда и т.д. В этом году – это единственный регион, где на выборах в облсовет партия КПСС преодолела пятипроцентный барьер, не имея в списке ни одного местного кандидата. Один из них стал депутатом, не знаю, бывает ли он на сессиях, но человека выбрали.

Теперь они идут в областную думу, они идут еще и в Крыму. Вот посмотрим, чем закончится этот эксперимент с нашими соотечественниками. Мне было интересно видеть Андрея Богданова депутатом от КПСС. Если они вдруг пройдут в Волгоградской области, то по действующему закону, они автоматически получат право участвовать в выборах в Госдуму без сбора подписей. Если закон, конечно же, снова не поменяется».

Юрий Гурман:

«Спасибо. Предлагаю сейчас в таком режиме, если есть вопросы к Александру, то их можно задать».

Илья Шаблинский, член Совета при Президенте РФ по правам человека и развитию гражданского общества :

«Я читал ваш доклад и хотел бы уточнить: вы отметили два вида спойлеров. Одни это те, чьи названия партий сходны с названиями реальными партий, а другие?»

Александр Кынев:

«Второй вариант – это те, кто нацелен именно на разбиение голосов конкретных ниш – «Партия пенсионеров», «Экологическая партия». Они делают попытки отобрать голоса конкретных избирательных ниш. Ну, сам себе термин спойлер он условный, ситуативный, потому что проект может начинаться как спойлерский, «Родина» в 2003 году на старте была спойлерским проектом, направленным на борьбу с КПРФ. Но «Родину» так раскрутили, что она стала самостоятельной политической силой».

Борис Надеждин, лидер корпуса наблюдателей «За чистые выборы»:

«Когда вернутся нормальные выборы?»

Александр Кынев:

«Боюсь, что мы с вами можем не дожить».

Андрей Бузин, сопредседатель движения «Голос»:

«Иностранный шпион-индивидуал. Я так и в ЦИКе представляюсь. Вы сравнивали свои цифры по участию партий с цифрами, которые опубликованы на сайте ЦИКа, и которые озвучиваются на заседаниях ЦИКа? Там несколько другие цифры».

Александр Кынев:

«Они другие по двум причинам. Первая: они дают цифры в целом по всему массиву. Мы берем заксобрания и административные центры субъектов федерации. Получается, что они смешивают в кучу сельсоветы с крупными городами и получают среднюю температуру, которая отражает количество сельсоветов. Она отражает ситуацию в сельсоветах, а не ситуацию в крупных значимых городах. И второе, они дают общую статистику с Крымом, с Севастополем, что тоже искажает картину, потому что Крым и Севастополь российскую динамику не отражают. Потому что мы нацелены на динамику с точки зрения одного пространства страны, которая имеет общую политическую историю, выборов, политических партий и т.д. В этом смысле Крым и Севастополь – это отдельная песня. Тогда нам нужно делать как минимум две таблицы, с Крымом и без него».

Дмитрий Нестеров, член совета движения наблюдателей «Сонар»:

«А не сократилось ли количество выборов в крупных городах?»

Александр Кынев:

«Количество прямых выборов в этом году даже немножко увеличилось. Но не везде. Здесь ситуация пестрая. Многое зависит от губернатора. Что касается муниципальной реформы, которая была принята весной, и которая дала право регионам отменять полностью выборы не только мэров, но даже городских дум, ну вот сидит жертва реформы – Юрий Альбертович Бурман. Челябинск – это первый мегаполис России, который первый в этом году проходит через эту реформу. В этом году не будет прямых выборов в городскую думу, там избираются советы районов, 170 человек, которые потом делегируют 49 на следующем этапе. А эти 49, они тоже не изберут мэра. Они лишь назначат половину конкурсной комиссии, которую потом мэр назначит. Это 3 степени отсечения.

Вы выбираете депутата, у которого главные полномочия выбрать следующего депутата. У него тоже власти нет. А у следующего депутата единственное полномочие реально назначить половину конкурсной комиссии, в которой все равно половина губернатора, который в итоге должен назначить сити-менеджера. Вот это будет как раз в Челябинске. Если смотреть челябинскую компанию, в чем плюсы и минусы? С одной стороны слишком сложная схема, никто не понимает, как она будет в Челябинске работать, потому что полномочий у этих советов нет, бюджета нет, депутаты вроде как моральную ответственность несут, но ничего сделать не могут. И при этом, что интересно, там очень маленькие округа, нет сбора подписей. В итоге регистрируются практически все, кто принес комплекты на расходы, доходы 1200 кандидатов. Количество безумное. Выдвигаться может кто угодно – Жучка, внучка. Какая будет явка в этих микро округах не знает никто. И кого выберут – не знает никто. Может быть, пройдут полностью списки администрации. А может быть, будет а-ля, конец 80-х – начало 90-х, когда будет такой состав, что они вообще ни о чем договориться не смогут, и каждый будет орать свое. Что будет получено в Челябинске – никому неизвестно.

Кроме Челябинска жертва муниципальной реформы, конечно же, Московская область. Где в ряде городов тоже странным списком где-то отменили, где-то сохранили. В результате там тоже где-то мажоритарные округа, где-то делегирование, где-то по спискам.

В Долгопрудном идут выборы по смешанной системе. В нынешнем городском собрании есть местное движение с названием «Городское собрание», которое сейчас участвовать в выборах не может, оно идет по списку партии».

Инна Куртюкова, координатор проекта «Гражданин наблюдатель»:

«Есть проблема с муниципальным фильтром, сбором подписей для выдвижения. Очевидно, что это антиконституционная норма. «Комитет гражданских инициатив» собирается вообще бороться с этим?»

Александр Кынев:

«В данном случае я выступаю как эксперт. Мои оценки, это мои личные оценки, То есть, я за них лично несу ответственность. «Комитет» организует проект, публикует доклады, а то, что я даю в публичных выступлениях, это моя личная точка зрения. Комитет не выступает в данном случае как партия или организация, которая может участвовать в выборах. Не нужно нам никаких наблюдателей, тем более не нужно ни с кем судиться, поскольку мы не являемся субъектом избирательного процесса.

Что касается конкретных кандидатов, то нужно смотреть ситуацию именно по участникам. Я знаю, есть попытки со стороны Ивана Старикова – собрать фактуру и попытаться это дело юридически оспорить. На него работает известный адвокат. Не знаю, что получится, они мне не показывали свои документы. У них был довольно интересный эксперимент: в ходе компании Стариков направил именные заказные письма всем депутатам районных советов. Сейчас они собирают ответы, кому и когда отказали, почему – они попытаются таким образом получить какую-то фактуру.

Были попытки жалоб от кандидата Александра Черногорова. Но поскольку кандидаты не обязаны никому сообщать материалы своих исков, жалобы и ответы, у нас нет никакого единого центра, где можно было бы их как-то аккумулировать. Это вопрос доброй воли. Захотят кандидаты обменяться, ему предоставляют, какие-то материалы у нас есть, для анализа, но они к сожалению, не полные. Ели интересно журналистам, я посоветовал бы поговорить с Иваном Стариковым. Насколько я знаю, он находится в контакте с рядом других кандидатов в губернатора, у которых похожие проблемы в своих регионах. Может, быть что-то вместе аккумулируют, и им удастся сделать».

Реплика:

«Конституционный суд уже на все это дал добро. Уже полтора года как».

Журналист из ИТАР-ТАССа:

«Вы сказали, что реальное количество партий, участвующие в выборах по сравнению с 2013-м уменьшилось, от общего числа партий, имеющих право. 54 партии имеют право, в 2013 году выиграло 53. А в этом году 69 партий имело право, но выдвинуло с учетом мажоритарных округов 52. Ну, 53 и 52?»

Александр Кынев:

«Я еще раз говорю, от имеющих право. 53 от 34-х, это сколько процентов? А 52 от 69-ти, это сколько процентов?»

Юрий Гурман:

«Теперь я предлагаю высказать всем желающим по реплике. Напоминаю, мы говорим о ходе и итогах процесса выдвижения и регистрации кандидатов и конкурентности региональных и местных выборов».

Галина Михалева, секретарь политкомитета партии «Яблоко»:

«Я сначала хочу Сашин мячик отбить и поддержать его. Мне кажется, то что делает наш законодатель- законодательные метания, они заводят власть в тупик. Потому что они сейчас создали такие правила игры, результатов, которых они сами не предполагают и не знают. Раньше им было проще это регулировать. А сейчас они могут получить такую головную боль, что просто трудно себе представить.

И кроме этого, помимо регулирования норм избирательного процесса изменения правил игры, они, что еще делают? Москва у нас новатор. Они пытаются обмануть избирателей разными другими способами, например, устраивая праймериз – безумные, выборы кандидатов в кандидаты, результаты которого уже сейчас видно, мэрии совершенно никак не пригодятся. Ну и естественно, изменение правил игры по ходу. Плюс еще реактивность, Саша упомянул, но мне хотелось бы подчеркнуть для коллег. Как производятся эти законодательные изменения?

Ну, вот победил Ройзман, победил Урашов, а дайте-ка мы проведем систему реформу местного самоуправления. Провели оппозиционные партии где-то, давайте отсечем, чтобы никому мало не показалось. Ну и здесь у нас нет никакой гарантии, что после этого избирательного цикла у нас опять что-нибудь не поменяется.

Конечно, это усложняет жизнь партиям и нам, в данном случае «Яблоку», очень сильно, потому что мы уже отвыкли проводить одномандатные компании. Все-таки очень много лет это были кампании по партийным спискам, и понятно, что кампания в округе, более ресурсоемкая. Она и дороже, она требует большого количества времени, она идет совершенно по другим правилам. Ну, и она открывает двери для еще большего произвола представителям власти, которые идут как от «Единой России», так и от самовыдвиженцев, но при активной поддержке.

Какие здесь способы ограничения, я скажу про Россию в целом очень коротко, но остановлюсь на Москве, потому что сейчас интенсивно мы занимаемся Москвой, а Михаил Петров меня дополнит. Во-первых, невозможно никак зарегистрироваться. Вплоть до того, что закрыты избирательные комиссии в момент, когда нужно отнести туда документы – пример Питера.

Мы это знаем, мы это уже проходили, когда у нас кандидатов не регистрировали по подписям. Это и в Питере было, они потом судились бесконечно, толку от этих судов нет, как и мы сейчас видим. По нарушениям, у нас сейчас сильная группа юристов, по каждому нарушению мы идем в суды. Ноль результата, везде естественно, отказ.

Новация очень интересная – партии мешают другим партиям. У нас кандидаты были по всем 45-ти округам. Примерно четверть кандидатов – это не члены партии, это люди, которые к нам пришли и оказались компартибельными. Мы договорились с ними и выдвинули их. У нас один округ оказался пустым, потому что «Справедливая Россия» не отпустила из партии Федорука, потому что они сказали: у нас принимают решения только партийные органы. Он говорит, я же заявление написал, вышел из партии?!А ему: нет, мы тебя не отпустим. Так что он у нас слетел по этой причине. Идет работа на снижение явки. Кто внимательно наблюдает, видит, что даже в Москве, от этих пресловутых правил, выборов не видно. В целом ряде округов стоят пустые официальные стенды, на которых написано – Выборы-2014. Дальше, это препятствие агитации, начиная от классического вытаскивания газет кандидатов из почтовых ящиков, кончая массовым воровством тиража газет, как это было у нас. У нас в СВАО просто украли весь тираж. Наш кандидат обнаружил склад в префектуре.

Это и препятствие в агитации и угрозы, вмешательства милиции, и невозможность использовать классические формы агитации – листовки. Тут же все снимают, обрывают.

И верх всего этого, это то, что нам отказали уже в заключенном договоре на 180 билбородов, которые у нас должны были висеть в Москве. И у нас был первый судебный процесс попытки снятия кандидата, суд мы выиграли. Кирилла Гончарова у нас по суду не сняли. И он продолжает свою работу. Но, кандидаты от власти висят в большом количестве, вот округ, где у нас идет Кавказский, 45-й, на каждой остановке вы увидите лицо Кузьминова, ему никто не мешает».

Михаил Петров, член МГИК от партии «Яблоко»:

«По поводу досрочного голосования пока сложно что-либо говорить. Все только началось, и как там будет, гадать не стоит.

По поводу голосования, важная вещь – надомное голосование, как они будет организовано. Потому что при общем снижении интересов к выборам, растет интерес со стороны власти к тем людям, которые полностью зависят от этой власти. Это те, кто находятся на обслуживании у социальных работников. И в этом году Московская городская избирательная комиссия приняла огромный документ, который регламентирует, как это все будет проходить. Социальные работники уже сейчас идут с массовыми списками, заявлений людей, желающих проголосовать дома. Проблема в том, что мы не можем гарантировать, хотят ли эти люди голосовать дома. Или их принуждают, уговаривают. То есть, это воля их или социальных работников, которые пытаются воздействовать на людей, принудить их голосованию. Эта тема обсуждалась, был штаб по наблюдениям за выборами в Общественной палате Москвы. И на заседании Мосгоризбиркома. Приводилась масса аргументов, как этим людям одиноко дома сидеть. Они из дома не выходят и для них праздник, что к ним придут не только из избирательной комиссии, но и наблюдатели. Мы должны все обеспечивать этот праздник.

Но часто бывает так, что социальные работники приходят непосредственно перед выборами. Этих людей необходимо как-то привлечь к голосованию, надеясь, что они проголосуют за того кандидата, которого социальный работник как раз и воздействует. Надо понимать, что социальный работник играет решающую роль в этом процессе, потому что все действия, особенно с лежачими больными, могут осуществляться только в его присутствии. И как там, обрабатывал, не обрабатывал людей социальный работник, мы не знаем. Все социальные работники работают на правительство Москвы, и создается впечатление, что они хотят вытянуть явку и голосование за счет именно этих, фактически зависимых от правительства Москвы в обслуживании людях.

Вторая проблема, это подкуп избирателей. Ко дню города разные подарки даются, наборы. На заседании Мосгоризбиркома сказали, что это святое, святой праздник. И обязательно к этому святому празднику надо подарки святые подарить. И здесь имеется опасность, что людям, когда дарят подарки, кладут в пакеты какие-то агитационные материалы, мы этого не знаем и это является способом воздействия на избирателей и гарантирует какой-то результат у кандидатов от партии власти».

Андрей Фролов, эксперт «Голоса»:

«Я в основном занимаюсь статистической обработкой результатов выборов. Могу сказать, что последние 15 лет все выборы, которые были по России и по Москве статистически обрабатываются. Можно сделать определенную закономерность и сказать, как эти особенности на сегодня действуют.

Первое, что можно сказать, что уровень, поддержка органов власти, опираясь на статистический материал, она постоянно снижается. На сегодня, на выборах в Московскаую городскую думу, явка будет 30%. Победитель по мажоритарным округам в первом туре наберет 20–25%. То есть, реально победителем будет человек, который наберет 7–8%. При любом социологическом опросе, а выборы, это большой социологический опрос, погрешность 1,5–2%. Это просто погрешность, издержки агитации, издержки подтасовок.

То есть, реально, к власти моет прийти человек, который пользуется у себя поддержкой 5% голосов. Понятно, что этот человек никакой поддержкой не пользуется. И при любом изменении ситуации, власть на сегодня удерживается, стабильно себя чувствует только потому, что уровень жизни по сравнению с 80–90-ми годами улучшился и пока санкции и т.д. не дали резкого ухудшения. Как только произойдет резкое ухудшение, то на чем основывается власть, она считает, что те, кто не ходит голосовать, их все устраивает, и они поддерживают систему власти. Поэтому, 5%, которые пришли и проголосовали, за ними еще 50%, которые не пришли и не выступили. Но как только уровень жизни начнет падать и ситуация изменится, то эти 50% придут и проголосуют.

И понятно, что мы можем получить 89–90-й год буквально в любой момент. Для этого просто достаточно 15–20% понижения уровня жизни. Сделать может это тот же Запад достаточно просто.

Второй вывод, который можно сделать – протесты, которые были на Болотной площади в 2012 году, и последующие выступления, дали свой результат. По Москве заметны изменения, насколько снизился уровень фальсификации выборов. Потому что если пик откровенных вещей пришелся на 2009 году, на Московскую городскую думу и последние выборы в ГД. Почему все эти выступления и начались. Примеров много: 2000 избирателей на участке, средняя явка 800 человек. На соседнем участке, 2 участка, одинаковые совершенно, средняя явка по всему району 800 человек, а на одном из участков средняя явка 1300 человек, из них 500 человек проголосовало на дому и кандидат от «партии власти» получает плюс эти 500 голосов. Такого не бывает. Если среднее голосование по участку 25–30 человек на дому, а на одном из участков почему-то 500.

Такие вещи сейчас не проходили, потому что на президентские выборы прошла команда на явные фальсификации – в первую очередь переписка протоколов в территориальных избирательных комиссиях, что имело массовый характер до 2009 года. На последних выборах в городскую думу их не было. Там произошла другая технология, вместо вброса голосов, был вброс людей. То есть, в Москву за 3 месяца (с декабря по март) количество избирателей увеличилось на 300 тысяч.

Вот эти 300 тысяч, если учесть что в Москве реально 3 миллиона человек избирателей было, повысили на 10% количество избирателей, которые подписались. Потому что если бы этих голосов не было, то в Москве Путин получил бы меньше 50% голосов. Задача была 50%, ну, чуть не дотянули. Они его натягивали на эти 50%, чтобы было прилично. И на выборах Собянина тоже показатель другой, То есть, при Лужкове явка была порядка 60%, за Лужкова голосовало 65–70%, у Собянина показатели гораздо…"

Реплика:

«Нельзя сравнивать. Все выборы в мэры Москвы были совмещены с выборами в ГД, а здесь они не были совмещенные. Это несопоставимые вещи».

Андрей Фролов:

«Люди понимают, что чисто бороться за такие высокие показатели такими методами – себе в убыток. Поэтому они потихонечку от них отходят. Но вырабатываются другие метод, и соответственно, первый вывод из этих социологических опросов по поводу конкуренции и т.д.,: партия власти принимает меры, чтобы с учетом снижения социальной поддержки, все-таки за счет этих 7%, которые нам нужно тянуть, оставаться у власти. Но при этом она создает условия, в которых оппозиция с ней сравнивается. Если сейчас взять суммарную оппозицию, она тоже порядка 7% может получить».

Александр Кынев:

«Приведу пример, поскольку речь зашла о голосовании, вот из последнего, как у нас готовят явку на эти выборы, учитывая отсутствие интриги. Первый пример – республика Коми. Там подобная технология уже применялась, но на этих выборах она применяется даже более широко, чем раньше. Акция называется «попади в десяточку». Это выборы главы региона, которые пройдут 14 сентября. В чем смысл акции? На первом этапе акции, граждане республики Коми, достигшие 18 лет, принимают участие в творческом конкурсе «Прояви гражданскую активность». Это старт, это цитата из сайта, акция размещена на сайте. Вы можете зайти, там десяточка РФ, там все изложено. «Прояви гражданскую активность, написав стихотворение, короткую историю или частушку на тему – я иду на выборы 14 сентября». Избиратель может стать обладателем модного гаджета, мобильного телефона, планшета и т.д. Победителей конкурса определяют жюри, в состав которого входят представители организатора акции и приглашенные эксперты.

На втором этапе акции, все избиратели республики, которые придут на избирательные участки, автоматически становятся участниками акции. В этом случае избиратель получает возможность выиграть машину, автомобиль Лада или Лада Калина. Победитель акции будет определяться случайным образом компьютерной программой среди всех проголосовавших избирателей.

Если зайти на сайт, первая страница, новости программы. 30 августа, новость программы. Сеть магазинов «7 марта» присоединилось к акции – попади в десяточку. Действующая в столице Коми сеть «7марта» присоединилась к акции. И подарит скидки на реализуемые товары в день голосования 14 сентября. Информацию об этом подтвердила руководитель сети Ольга Денисова.

Мы видим, республика Коми активна, кандидаты рассказывают, что они будут делать с регионом. Обсуждение программы будущего развития региона процветает».

Реплика:

«Собираются установить, кто проголосовал, кто не проголосовал».

Александр Кынев:

«А второй пример – это Ивановская область, это про досрочку. В Ивановской области свежий скандал. Есть в городе Тейково Тейковская ракетная дивизия, которая традиционно голосует досрочно. Год назад проходили выборы в Ивановскую областную думу. В воинской власти голосуют досрочно, голосуют все. В прошлом году там проголосовало 605 человек. Прошел год, и по официальным данным проголосовало 1990 человек. Год прошел, часть та же самая».

Виталий Ковин, эксперт «Голоса»:

«Я хотел обратить внимание, что большого смысла обсуждать губернаторские выборы нет, потому что они закончились на стадии муниципального фильтра. И все это прекрасно понимают. Если не будет никаких подвижек с муниципальным фильтром после этих выборов, то ситуация на следующий год, как мне представляется, будет еще более печальной. Единственное, имеет смысл обсуждать там, где выборы похожи на выборы, это остается на муниципальном уровне и в лучшем случае в законодательных собраниях. При этом, что сказал Александр Владимирович, я бы обратил внимание, судя по той информации, которая сейчас поступает из регионов, это последний год, когда у нас в таком большом количестве выбираются мэры городов. Потому что, судя по тем предложениям, которые сейчас есть, в регионах пытаются выборы, по крайней мере, крупных городов, столиц отменить, минимизировать.

Даже у нас в Пермском крае губернатор 2 года назад сказал, что у нас будут прямые выборы, но сейчас, когда губернаторский законопроект внесен, там никаких прямых выборов главы Перми нет.

При этом я бы обратил внимание на то, что выборы регионального уровня, которые сейчас проходят, значительно усилили региональный персоналистский режим. Фактически, никаких серьезных последствий тех администраций и тех глав, которые «беспредельничают» на выборах, я думаю, что нет и не будет. Это даст возможность на будущий год поступать со своими конкурентами и с избирателями еще более жестко. Судя по тому никаких окриков со стороны Кремля в адрес Миркушкина в Самаре не последует.

И в результате складывается такая ситуация, что ни администрация, ни ЦИК реально то, что происходит в период выборов в регионах, контролировать уже не могут. В ом числе и на муниципальном уровне».

Дмитрий Олешкин, политолог:

«Я всего 3 вещи выделю из того, что услышал. Из того, что мы с вами наблюдаем. Мне кажется, очевидно, целенаправленная работа на дискредитацию выборов как политического инструмента в публичной политике вообще. То есть, выборы в идеале должны быть формальной процедурой как в советские времена, когда народ приходит, голосует или не голосует, а в результате все равно получается 99,9% за партию и ее ленинский центральный комитет. Отсюда осознанная стратегия, низкая явка. Не везде, а только на продвинутых территориях, типа Москвы, Питера, Ярославля, крупных городов. Логика очевидна. Голосуй не голосуй, результат будет тот же самый. Поэтому, ходить на выборы, говорят люди, смысла нет. Отсюда низкая агитационная активность, осмысленная. Отсюда расчет на понятную логику: чем ниже явка, те выше относительная доля управляемого электората. Тем очевидней и предсказуемый результат. Когда люди вообще перестанут ходить на выборы, явка будет обеспечена солдатами, пенсионерами, приписными людьми. Заключенными в домах предварительного заключения и еще не лишенными права голосования. Ну и отлично. Осознано или не осознано, на эту стратегию работают на СМИ, которые говорят о том, что выборы неинтересны. Но на самом деле, мне кажется, что смысл всех этих избирательных кампаний заключается в другом – уже не кто победит, не какая партия, не какой кандидат. А сохраняется ли этот инструмент воздействия народа на власть. Или он полностью перестает функционировать, потому что перестает пользоваться уважением, доверием и так далее. Власть заинтересована в том, чтобы был второй вариант. Выборов вообще не должно быть, они должны быть дискредитированы с тем, чтобы потом нам сказали: да к чертовой матери эти выборы вообще и зачем они нужны, даром деньги тратить. И мы согласились.»

Андрй Бузин:

«Никогда такого не будет».

Реплика:

«Выборы в России будут всегда. Псевдовыборы, точнее».

Реплика:

«Не факт. Ну, очень вероятно, но не факт. Или будут туркменские выборы».

Реплика:

«Жириновский же сказал, что надо отменять».

Реплика:

«Есть прекрасный анекдот про похороны. – Как Вы относитесь к ритуальной музыке? – Я считаю, она должна быть исполнена».

Реплика:

«Если будет совсем плохо, могут и отменить».

Андрй Бузин:

«Если военное положение, в положении войны могут отменить – единственное».

Дмитрий Орешкин:

«И третья черта – это постоянная деградация норм. Нормы – это то, что общество считает допустимым, приемлемым, нормальным. Если в 2003 году у «Яблоко» реально было 5 с половиной процентов на выборах в Государственную Думу, то есть, партия проходила 5-процентный барьер, и даже Путин поздравил Явлинского по телефону в 2 часа ночи, то к трем часам ночи, когда посчитали голоса в Татарстане (те, кто занимаются выборами понимают, что такое Татарстан), оказалось – таки нет – 4 % с чем-то там. Тогда фальсификат был в пределах одного процента и это обществом принималось. Доехали к 2011 году до фальсификата в 15–20 процентных пунктов, когда реальный результат в Москве у «Единой России» был 30 процентов, а нарисовали 46,6. Вот тогда уже Москва взбеленилась. Но, в целом, по стране вот это понятие нормы очень сильно деградировало. Уже никого не возмущает, что в Чечне за президента проголосовало 99,8 процента голосов. Хотя все понимают, что так не бывает. Но, что делать? – Чечня. Уже никого не возмущает, что у Горбунова вчера обнаружили собственность в Хорватии, что прямо запрещено законом «О выборах». Но что делать? Еще 10 лет это был бы скандал, а сейчас уже какая-то утомленная ситуация – что тут, да, такая у нас политика. Уже никого не возмущает публичное вранье первых лиц. И вот эта ситуация с шагом, постепенным шагом опускания вниз, мне кажется, очень очевидной, очень опасной и абсолютно необоримой. Единственное, что сейчас мы можем сделать – это все-таки сохранять силу и навыки независимого контроля, в связи с чем, низкий поклон «Голосу», который не покладая рук за это борется. И поддерживать то, что называется, независимые волонтерские организации, типа «Гражданина-наблюдателя», которому тоже низкий поклон. Без каких-либо, к сожалению, ожиданий на то, что что-то можно изменить в этой ситуации. Нет. Только сохранять потенциал на будущее. Вот действительно вопрос Бориса Борисовича на счет того, когда будут честные выборы. Я бы ответил, что в ближайшей перспективе, скорее, будет наоборот, скорее, больше шансов, что их вообще не будет, они будут под каким-то предлогом отменены. А уж потом следующий цикл возврата к честным выборам произойдет после уморительного и опасного коллапса существующей политической системы. Единственное, что мы сейчас можем сделать, как мы можем послужить России – это сохранить людей и навыки контроля за избирательной кампанией. В связи с чем, еще раз хочу выразить свое личное уважение тем, кто этой работой по-прежнему занимается».

Дмитрий Нестеров:

«Ну, Александра, обрабатывающего и сопоставляющего большой объем информации, можно только слушать и слегка добавлять. Я вот продолжу, попытаюсь в 2 минуты уложиться, линию реплик Галины и первых реплик Дмитрия. И, в основном, буду говорить про Москву, поскольку сейчас больше фокус у меня сосредоточен на выборах здесь. По поводу явки, я позволю себе не согласиться с односторонней, с якобы существующей односторонней установкой на понижение явки. Тут есть вилка. Потому что да, понятно, Дмитрий правильный аргумент озвучил, что чем меньше явка, тем больше вклад индуцированного голосования, да, вот, административное индуцирование. При явке порядка 30–40 процентов – это в Москве 5–10 процентов, насколько я понимаю, плюс голоса. Но если делать явку, я рассуждаю с точки зрения организаторов, да, совсем низкой, то наступают другие негативные последствия – общая легитимизация понижается, скандальность, интересы в будущем выборов еще более снизится. Много вот таких вещей. И, насколько я вижу, есть (пусть меня Михаил Петров поправит) действие избиркома по повышению явки в августе, например. Я, честно говоря, не помню, чтобы раньше были по Москве персональные открытки, призывы голосовать избирателям. Были – на домах клеили у нас объявления, но по домам не разносились».

Реплика:

«Каждый год они разносятся». . Нестеров Дмитрий:

«Нет, Галина сказала, что нет никаких призывов. Нет, не знаю, я вот на улицах вижу много вот этих рекламных щитов больших: Я голосую, Я выбираю».

Реплика:

«50 миллионов, между прочим, Миша».

Нестеров Дмитрий:

«Да. То есть, выделены деньги на повышение явки до каких-то приемлемых моментов».

Реплика:

«Дим, могу пожаловаться. Я хоть и вашем округе, мне письмо не приходило».

Нестеров Дмитрий:

«Нет, еще не приходило. Только пришли в комиссии».

Реплика:

«На следующей неделе будет».

Дмитрий Нестеров:

«Это один аспект. И второй аспект – про уникальность выборов в Москве. Вот Галина, в частности, характеризуя работу наших законодателей, говорит, что они часто реагируют по итогам одной большой кампании. То есть, единого дня голосований делают выводы на следующие. Насколько я вижу, по Москве они сработали на опережение по двум линиям. Первая линия – это законодательная, потому что именно под Москву были отдельные изменения, вот этот нулевой процент допартийно, и изменения процента предельного, какие партии могут без сбора подписей выдвигать».

Реплика:

«И нарезку еще, не забудь».

Нестеров Дмитрий:

«Хорошо, спасибо. И по административной лини. То есть, обращу внимание, что еще за полгода до объявления выборов, то есть, зимой, когда часть и системной оппозиции, которая на базе Парнаса хотела нескольких ярких кандидатов проводить, когда было уже известно, стало известно об отсутствии партийных списков на избирательных. Несколько ярких кандидатов, которые заявили заранее о том, что они будут выдвигаться, и через уголовные дела, и через давление персональное, одних заставили уехать из России вообще, другие вот сейчас под разными видами ареста. То есть, уже тогда начали против конкретных возможных конкурентов администрации работать».

Борис Надеждин:

«Ну, я постараюсь какой-то оптимизм внести при общем пессимизме. Во-первых, я считаю, что у меня этот период жизни занял два с половиной года, когда мы занимались наблюдением, честными выборами и так далее. Понял, что не зря. Масштаб фальсификаций, то есть, переписывания, то есть, переписывания протоколов допросов в стране за последние 3 года радикально изменился». . Реплика:

«В Москве – наверное. А в стране…"

Борис Надеждин:

«Слушай, ладно, я не хочу рекламировать себя».

Реплика:

«Если говорить про федеральные выборы, точно».

Борис Надеждин:

«Про федеральные – точно, про региональные – точно. И те местные, на которых я лично участвовал, за последние три года я, наверное, более 30 регионов точно объездил, посмотрел – нигде не видел масштабных фальсификаций. Это плюс. Другое дело, что сейчас им и не надо фальсифицировать – это тоже понятно. Но и это хорошо, потому что когда вернется конкуренция, реальная политическая борьба, уже будет некий такой бэкраунд нормального подсчета голосов. Это большой плюс. Теперь второе. Я прекрасное отдаю себе отчет, что тенденции гнусные, действительно выборы становятся такими совсем какими-то тяжелыми. Но я просто расскажу. Когда я первый раз участвовал в выборах 89-го году прошлого века, и выдвигался в округе еще в СССР против коммунистов, среди документов, которые я приносил в избирательную комиссию, была характеристика Парткома места работы, где я работал. И там было замечательное такое мероприятие, называлось окружное предвыборное собрание, где сидел фактически Райком партии и обсуждал можно ли этому человеку доверить участвовать в выборах. Я хочу сказать, дорогие друзья, что это все было в 89-ом году, и это было проще, чем то, что сейчас происходит при всем при этом. Все-таки сейчас «Единая Россия» не дает рекомендации «Яблоку».

Галина Михалева:

«Пока. Ну, как? Подписи дает же».

Борис Надеждин:

«Я хотел сказать, что в 91-ом году все как-то быстро закончилось. Вот на этом я и закончу».

Попов Иван, адвокат из Санкт-Петербурга:

«Я очень кратенько. Я понимаю, что я здесь достаточно случайно оказался. И вы тут больше говорите о защите избирательных прав граждан. Я же профессионально работаю на выборах, у меня такая специфическая задача: я обычно обслуживаю интересы либо кандидата, либо партии. То есть, зачастую мои интересы могут немножко противоречить или входить в какие-то диссонансы с интересами избирателей. Что касается, питерских выборов, то я сам живу в Питере, работаю на питерских выборах, в Ленинградской области, у меня процессы в Верховном суде. У нас в этом году такая незадача получилась, что действительно у нас 107 муниципальных кампаний идет. Были такие, как я называю, совершенно беспредельные муниципальные образования.

Я сам штурмовал муниципальные комиссии вместе со своими кандидатами. Мы пытались сдать документы. Вот сейчас у нас до сих пор идут судебные процессы. Сейчас, например, городской суд принимает решение, обязывает комиссии принять документы. Это еще даже вопрос регистрации не решается. Но я, кстати, хочу отметить в этом плане, что тяжело отслеживать ситуацию на уровне судов первой инстанции. Городской суд нормально работает. В принципе, и «Яблоко» у нас выигрывает неплохо, по суду, по крайней мере. Я уж не знаю, зарегистрируют их или нет. В этой части судебной инстанции вопросов минимум. Я хотел поддержать Бориса Борисовича, поскольку работаю по всей стране, на самом деле, выборы в плане фальсификации (работаю достаточно давно) не так плохи. Вот таких, как говорится, переписываний, что имело место быть в 2011 году у нас в Питере на выборах в законодательное собрание Государственную Думу, судя по всему, не будет».

Рязанский Владимир, экс-кандидата в депутаты Мосгордумы, руководитель проекта kadep.ru:

«Я хотел бы сказать тоже, оголтелых фальсификаций в последние годы все меньше и меньше. И, наверное, одна из причин из-за чего, в том числе, я занимался своей работой – это отсутствие информации о кандидатах, это достаточно резкое снижение заинтересованности людей в каком бы то ни было выборе. И, соответственно, как следствие из этого, понижение явки, при которой даже имеющиеся технологии, которые используются в фальсификации, могут быть достаточно маломасштабными. Потому что на выборы просто не пойдет думающий человек – ему туда незачем идти, там не из кого выбирать.

Я, когда начинал собственно заниматься всей этой историей, это было еще в январе, я пытался каким-то образом промониторить, как у нас образуются оппозиционные силы – сообща, договариваясь или каким-то образом конфликтуя. И сейчас, глядя на таблицу из 272 кандидатов, я понимаю, что выбрать из них чисто для себя, для разумного избирателя, обладающего максимальным доступом к информации тех самых 45 кандидатов, за которых имело бы смысл просто идти, голосовать по всем округам, не удается. Да, конечно, я поддержу высказанную позицию про то, что достаточно сильно изменили ситуацию эти самые, так называемые, праймериз. А, по сути, это первый тур выборов без обязательного участия и, скажем так, прямым нарушением правил. Потому что это самый первый тур фактически оказался по другим законам и по другим методикам построен. Они в открытую говорили, что мы не выборы, мы ничего не будем здесь соблюдать».

Реплика:

«У меня возник вопрос, то есть, реплика. Понимаете, большое количество кандидатов–неофитов – людей, у которых нет опыта участия в выборах, создают другую проблему. Нормальный кандидат, зная, что он будет баллотироваться, за полгода наймет аналитика, будет анализировать опыт, собирать статистику, агитацию с прошлых выборов, планировать кампанию и так далее, и так далее. Как будет кампания неофитов. За последние два месяца, да, постоянно обращаются какие-то кандидаты, которые уже выдвинулись, даже зарегистрировались. И они за месяц до выборов начинают думать: а что же делать в округе. Ну, это уже все, да. Вот в чем проблема. Соответственно, это вопрос в том, что в те общественные организации, которые за месяц готовят кандидатов, надо людей действительно готовить, надо объяснять, из чего состоит кампания, что требуется, какие вещи нужно анализировать. Потому что степень элементарной безграмотности кандидатов, она совершенно чудовищна».

Реплика:

«То есть это была не реклама школы «Новой власти».

Реплика:

«Нет. Мне все равно, к кому они обращаются. Вопрос в том, что обращаются, когда уже поздно».

Андрей Бузин:

«Во-первых, неофиты всегда будут, в любом случае. Даже, если их обучать. Я, во-первых, хотел бы поддержать Сашу, я не буду много говорить о том, о чем он правильно совершенно сказал. Эта кампания сделана уже на этапе законодательства и на этапе регистрации. Удивляться тому, что будет меньше фальсификаций, их действительно в последнее время стало меньше, не следует. Именно потому, что после событий 2011 года, в общем-то, в администрацию президента пришли другие идеологи, и они решили в определенной степени переформатировать выборы. В этом нет ни заслуги «Голоса», ни «Гражданина Наблюдателя» или «За чеистые выборы». Хотя, она есть, конечно, но она очень косвенная. В первую очередь, произошло переформатирование выборов, смещение административных избирательных технологий на самое начало. Не только на этап регистрации и на этап агитации – здесь административно-избирательные технологии используются с середины 90-ых годов очень активно. Но в этом году и прошлом году, собственно говоря, середина 2012 года, мы увидели смещение административных избирательных технологий, яростное внедрение именно в процесс законодательства. Да, мы сейчас просто переделали законодательство таким образом, что нам не нужны в массовом порядке фальсифицировать итог выборов– я отбрасываю некоторую часть муниципальных выборов, я отбрасываю некоторые регионы типа, Татарстана. Но, в целом, по России нам не нужны будут фальсификации, нам во многом не нужны были фальсификации и в Советском Союзе, потому что все-таки люди ходили, голосовали. И действительно был высокий процент. Как, собственно, при одном кандидате не набрать 99 процентов. Поэтому произошло просто смещение и в Москве, между прочим. А Москва в этом отношении некий индикатор. Мы в Москве увидели эти замечательные честные выборы еще в марте 2012 года. Тогда уже не было больших фальсификаций. Отдельные были, да, но не сравнить с тем, что было в 2008, в 2009 годах. И кстати, здесь я сказал бы, что пик пришелся не на 2009 год, а на выборы Медведева в 2008 году – вот это был огромный пик. Вот с чем бы я с Саше не согласился, я не могу с ним во всем соглашаться. С тем, что не играли роль события на Украине».

Реплика:

«Они играли, но не в такой степени, как многие предполагают».

Андрей Бузин:

«Дело вот в чем. Действительно о них говорят мало, но сама ситуация, которая сложилась, она, в общем, конечно, откладывает очень сильный отпечаток и на выборы. В ситуации, когда нагнетается военная истерия, люди в большей степени склонны голосовать за определенную политическую силу. В частности, за действующую политическую власть. Поэтому на выборы история с Украиной все-таки повлияла. И на будущие выборы она тоже повлияет. Теперь, что касается того, что произошло у нас с законом. Я, начиная с начала 2012 года, когда была организована вот эта партийная реформа, причем, одновременно с изменением правил регистрации партий и одновременно разрешения партиям не собирать подписи, ждал, когда же, наконец, партиям запретят собирать подписи. А когда произошло смещение в сторону мажоритарной системы, мне стало совершенно ясно, что это должно вот-вот произойти. Правда, это почему-то произошло только в мае месяце 2014 года – довольно долго они терпели, но у них все-таки был срок. Потому что единый день голосования в сентябре. Совершенно очевидно, что два этих фактора, когда огромное количество партий существует, и они могут не регистрировать своих мажоритарных кандидатов. Их больше волновало именно мажоритарные округа, значит, у нас и в Государственную Думу теперь смешанная система, и во многих региональных выборах мы увеличили долю мажоритарной системы. Совершенно очевидно, что они испугались именно мажоритарной, того, что партии будут (Саша об этом частично сказал) выдвигать по мажоритарным округам достаточно сильных кандидатов, да еще без сбора подписей. Вот это было совершенно страшно и было совершенно очевидно, что будет такая вот реформа. То, что она произошла в драконовском варианте, когда увеличили до невозможного числа подписей, количество подписей. В Москве – это совсем невозможное число, в некоторых регионах – это все-таки слишком большое число, да еще с учетом того, что избирательная кампания приходится на период отпусков. Конечно, вот такого драконовского изменения я не ожидал. И действительно сейчас не только муниципальный фильтр, но и эти самые три процента – это такая ситуация, когда фактически они перечеркивают возможность реальных выборов. Поэтому естественно говорить о том, что на выборах на российских можно действительно реально подставить крест, несмотря на то, что фальсификаций теперь не будет. Теперь, что касается административных избирательных технологий в Москве. Вот Галина Михайловна затронула этот вопрос и перечислила часть административных избирательных технологий, которые и раньше применялись в Москве. Я бы ее дополнил, потому что мне кажется, что она главную технологию не перечислила, не говоря, конечно, об отказах в регистрации. Она не сказала о главной технологии. С моей точки зрения – это именно главная административная технология в Москве. Это агитация под видом информирования в государственных и муниципальных газетах. Эта технология начала развиваться с 1996 года, когда была в Москве создана целая империя «Лужковский СМИ» – 7 миллионов экземпляров – это достаточно для того, чтобы каждому всунуть в ящик. И она играет намного большую роль, чем думают многие эксперты. Дело в том, что выборы – это явление массовое и голосовать ходят именно те люди, которые не получают другой информации, а получают информацию только из этого источника. Вот эта технология, по-моему, первая. И последнее, что скажу, еще раз подчеркну, Москва все-таки – это некий индикатор. И он показывает, что творится и будет твориться в ближайшее время по всей России. Будет распространяться вот эта идеология отказа от прямых фальсификаций в день голосования, опять же за теми исключениями и будет распространяться технология выжимания из реальной политики реальных политиков – не ярких личностей, типа Ярмольника, а именно ярких политиков будет. Причем при этом будет, наверное, использоваться и технология «разделяй и властвуй», которую, между прочим, увидели, опять же, и на примере «Яблоко» тоже».

Генадий Габриэлян, «Гражданский Наблюдатель»:

«Очень короткая реплика об официальной пропаганде. Никогда раньше я в рейсовом автобусе не слышал каждые 6–7 минут такую наступательную реплику приятного баритона, что, если мы не придем голосовать, то страна будет в опасности. Поскольку голос не представляется, получается, что это такой добрый дядя нам всем советует быть активными. Факта того, что власти хотят снизить явку, видимо, точно нет. Иначе они бы по автобусам не запускали».

Реплика:

«Внутренний голос автобуса».

Геннадий Габриэлян:

«Но бьет по ушам. Уже надоедает, думаешь, когда кончится длинная такая актерская ремарка».

Реплика:

«А, может, как раз замысел в том, чтобы люди испугались».

Игорь Шавлинский:

«Я, пожалуй, просто соглашусь с тем, что говорил Дмитрий Орешкин и коллега Ковин. В целом, почти все сказано. Остаются какие-то крупные обобщения. Что я могу обобщить? Происходит общее ужесточение нашего политического режима. При этом он еще использует агитационную технологию. Да, сменились некоторые технологии управления результатом выборов. Они направлены теперь на нейтрализацию конкурентов до дня волеизъявления. Вообще говоря, они и раньше это практиковали. Вот сейчас на это акцент сделан. Общее снижение роли выборов при этом. И вот коллега Ковин упомянул о том, что прямые выборы мэра отменяют. Я просто сел, в сети посмотрел за 2013–2014 года, в каких областных центрах были отменены прямые выборы мера. Это продолжение тенденции, это просто маленькая добавочка. Поправьте меня, если я вдруг ошибся. Улан-Удэ, Элиста, Йошкар-Ола, Владикавказ, Брянск, Курган, Мурманск, Пенза, Тула, Челябинск, Салехард. Это просто за полтора года. Во всех этих городах отменили прямые выборы мэра. Я это укладываю вот в эту общую тенденцию – режиму, в общем, выборы не нужны. Я с грустью это говорю. Но какая грусть – не элегическая, а некая метафизическая печаль. Потому что, в принципе, результатом вот такого политического застоя искусственного может стать только коллапс. Когда он наступит – я не знаю, это отдельная тема. Но роль выборов, безусловно, снижается и раньше был интерес сохранить их в нынешнем вот таком имитационном виде, и, если что, корректировать законодательство. Имитация сохраняется и сохраняется некий узкий коридорчик для высказывания независимых мнений. Но этот коридор сужается».

Модератор:

«Что ж, на такой ноте мы этот этап завершим. Я предлагаю сразу передать слово Виталию Сергеевичу Ковину с обзором эффективности работы независимости избирательных комиссий».

Виталий Ковин:

«Я бы на самом деле, сначала буквально 2 слова продолжил то, что коллега сказал в плане такого пессимизма. Я бы, на самом деле, так не оценивал, потому что все-таки страна у нас большая, регионы разные. А на муниципальном уровне ситуация еще намного сложнее. Я намекаю на то, что в силу этих различий не все так безнадежно и плохо, в том числе, и в плане выборов и выборов конкурентов».

Реплика:

«Приведите какое-то доказательство тезиса».

Виталий Ковин:

«Я Вам могу массу привести примеров из своего региона, из соседних регионов, где проходят настоящие конкретные кампании на муниципальном уровне. И в этой связи мой теперь вопрос, потому что, к той теме, по которой я бы хотел сказать, потому что в условиях абсолютной безнадеги анализировать хоть каким-либо образом деятельность избирательных комиссии вообще-то нет никакого смысла. Иначе там все заранее предрешено, решено и так далее, и тому подобное. Значит, что мы сделали? Мы попробовали обратиться к практике деятельности избирательных комиссий субъектового уровня и части территориальных комиссий в 16 регионах, где присутствуют корреспонденты «Голоса» с точки зрения таких деятельностей, как государственных органов и муниципальных органов, которые помимо избирательного законодательства еще и должны выполнять ряд норм законов, которые возлагают некую ответственность, рассказывать о своей деятельности гражданам страны. То есть, это то, что обычно называется информационная деятельность. Информационная деятельность избирательных комиссий – это как бы один аспект. Второй аспект – это попытались проанализировать состав этих избирательных комиссий у нас, субъектовые, прежде всего, у нас из кого состоят. То есть, в какой мере выполняются те нормы, которые самим же законом 67-ым и рядом других законов предписаны. Все основные выводы в соответствующих заявлениях представлены, там подробные и таблицы, и вплоть до персональных составов. Это есть. Но общий вывод такой, но он очевидный просто, это и раньше было все достаточно понятно. Просто с цифрами совершенно очевидно, что в избирательных комиссиях, безусловно, доминирующую роль играет, так называемый, административный состав. То есть, те лица, которые являются либо государственными служащими, муниципальными служащими, либо занимают выборные государственные должности, либо так или иначе в прошлой и текущей своей деятельности, связанной с региональными администрациями. Никакой значимой роли в собственно политической партии, в деятельности избирательных комиссий в принятии решений фактически не играют. Даже по большому счету я бы рискнул сказать, что это касается и «Единой России» в том числе».

Реплика:

«Да, правильно, правильно. Помните в Орле?»

Виталий Ковин:

«Да, несмотря на то, что, как выяснилось, в значительной части избирательных комиссий реальное представительство «Единой России» это далеко не один человек, а значительно больше – 4. Но, в общем-то, определяющую роль все равно играет не партийная принадлежность членов избирательной комиссии, а его, так или иначе, связь или, наоборот, не связь с действующей региональной администрацией. Это если так, буквально в общих чертах говорить о составах. При этом, на что мы обратили внимание? Безусловно, на наш взгляд, роль представительства партии в деятельности избирательных комиссий явно недостаточна. И если не предпринять никаких в ближайшее время шагов к изменению в избирательном законодательстве, ситуация не изменится. Одно из предложений – участие в работе избирательной комиссии, в принятии решений по поводу регистрации – не регистрации кандидатов партий, списка. Это, безусловно, очень важный рычаг, очень важный инструмент деятельности политических партий. И это может рассматриваться, как некий бонус к успешному выступлению политической партии на выборах. Закон требует, чтобы в каждой избирательной комиссии было представлено 8 партий. Но это невозможно, потому что у нас только 4 парламентские партии. Эта норма, в принципе, не выполняется, и вряд ли будет выполняться в ближайшее время. Поэтому, например, почему бы не предоставить льготу об обязательном включении в состав избирательной комиссии тех партий, которые на предыдущих выборах набрали 5 процентов голосов. Да? То есть, еще какие-то дополнительные бонусы за успешное выступление в избирательной кампании на прошедших выборах. Тогда у партий будет хотя бы стимул ввести в обязательном порядке своего члена в избирательную комиссию, чтобы потом на следующих выборах оказывать влияние на принятие политических решений в этой связи. Здесь нам кажется, что если каких-то подвижек в этой части не произойдет, то вряд ли мы получим иные решения на любых других предстоящих выборах. То есть, что они будут более легитимные и так далее.

И вторая часть из то, что мы посмотрели – это, собственно, как избирательные комиссии информируют кандидатов, избирателей и партии о своей деятельности, какие они предоставляют возможности, в том числе, и через свои сайты. Здесь ситуация достаточно простая. Ситуация более-менее приличная на уровне территориальных избирательных комиссий. Ситуация на уровне избирательных комиссий муниципальных образований просто катастрофическая. То есть, даже там, где у комиссий избирательных есть свои информационные ресурсы, они никакой функции по информированию ни избирателей, ни кандидатов, как привило, не выполняют. При этом, опять же, оговорюсь, что ситуация в регионах разная. Есть более-менее ситуация благоприятная, скажем так – Иркутск, например, или Ростов. Если ситуация крайне противоположная – Башкирия, например, и ряд других регионов, где, в принципе, никакой внятной информации на имеющихся информационных ресурсах избирательных комиссии, я имею в виду уровня ТИКов и муниципальных комиссии практически найти невозможно. Совершенно очевидно, что нормы закона на уровне избирательных комиссий выполняются явно недостаточно».

Вопрос из зала:

«Я спрошу то, о чем упоминал, на самом деле. Просто, может быть, какие-то детали добавите. Меня так вдохновила, конечно, ситуация в Орле, где было заранее отведено губернаторское место членам КПРФ Потомскому, и где губернаторские выборы закончились в сущности в июне. Там господин Потомский быстренько подобрал себе двух фейковых кандидатов-соперников. Они все получили муниципальные подписи, и уже 7 июня другим кандидатам нечего было собирать. Три из четырех кандидатов подали жалобу местный Избирком областной, но там всегда побеждала «Единая Россия». Но тут это было в данном случае выделено, как в качестве вотчины КПРФ. Поэтому эта же избирательная комиссия отшила всех кандидатов. Один из них после этого еще и снял свою кандидатуру быстро – дали понять. Но, в общем, да, я подтверждаю то, что Вы говорите – это такой идеологизированный механизм, который выполняет волю любого начальства. Как человек, работающий очень долго в Избиркоме, я знаю, каким путем кандидаты, члены комиссии от партий нейтрализуются. В Орле это было точно также. Они вообще не играют никакой серьезной роли. Но, главное, что есть численный перевес бюрократии в Избиркомах».

Реплика:

«В Орле интересная ситуация. Там формально в избирательную комиссию введено 8 представителей общественных организаций – инвалиды, ветераны, ветераны одного труда, ветераны другого труда и так далее, и тому подобное. То есть, общественное представительство во многих избирательных комиссиях очень высокое. Но если внимательно посмотреть на персональный состав то, можно увидеть среди них вице-губернаторов, сотрудников администраций разного рода и так далее, и тому подобное. То есть, людей, мало имеющих отношение к этим общественным организациям».

Реплика:

«Мне хотелось бы вынести одну фразу. Во-первых, ставка на то, что если повысить представительность партий – будет более хорошая комиссия, у меня вызывает большое сомнение. Потому что те представители, которые есть, они все равно, как правило, все ангажированы. И в ряде случае все решается тем, что, как правило, партия тоже договаривается с администрацией о том, что получает свои 2–3 места и после этого всех своих людей нейтрализует. Поэтому надеяться, что если мы повысим процент представительности партий, что-то изменится ненужно. Будет то же самое, но вид сбоку. То есть, это административный ресурс, как работал, так и будет работать. Немножко изменится – другая технология, придется немножко делиться с партией и все».

Реплика:

«Опять Вы не правы».

Сергей Ковин:

«Опять же, в разных регионах ситуации различные. То есть, в одном регионе те же самые «Патриоты России» – прогубернаторская структура. А в соседнем регионе все – наоборот. И так далее с другими партиями».

Галина Михалева:

«Ну, есть партии и партии. Не надо, пожалуйста, всех уж так под одну гребенку. Не случайно представителей «Яблока» не назначают. Мы право имеем, но в их воле назначить или не назначить нас».

Андрей Бузин:

«Это кого? Мишу Петрова не назначили?»

Галина Михалева:

«Ну, Андрей Юрьевич, я понимаю, что Вы сильно обижаетесь. Зато во всех других избирательных комиссиях примерно 40 процентов от тех кандидатов, которых мы подаем, назначают. Поэтому здесь собственно ситуация ясная. При этом, те же «Патриоты России», которых вы упомянули, имеют представителей практически на всех уровнях, везде. Вот они вообще у нас чемпионы мира по этому делу».

Реплика:

«Среди не парламентских партий».

Галина Михалева:

«Да, ну, да. Так а мы, какая? А вообще, по-хорошему, если есть не только административная, у нас парламентские партии все административные, все одинаково голосуют, все филиалы «Единой России». Если будет нормальная, хотя бы более-менее партийная система с оппозицией, то тогда существование представителя оппозиции в избирательных комиссиях будет гарантией, что они будут работать нормально».

Реплика:

«Согласен».

Реплика:

«Кстати, к Вам вопрос коротенький. А Вы Елену Павловну Дубровину считаете своим представителем?»

Галина Михалева:

«Она член политкомитета. Она, на самом деле, в этих условиях, что может, то и делает. Вот посмотрите, как она голосует, и как она выступает».

Андрей Бузин:

«Я бы хотел сказать, что исследование, о котором докладывал Виталий, имеет сугубо прикладной характер. Ведь оно не просто-напросто говорит о том, что составы комиссии у нас, близки к администрации. Оно говорит о том, что в наших выборах существует политическая сила, которая не является партией, но которая является основным участником и организатором выбором одновременно. В связи с этим эти выборы не являются выборами в классическом смысле слова, потому что в них участвуют не партии. В них, собственно говоря, участвуют политическая сила, под названием «российская бюрократия» или «российское чиновничество» с одной стороны, а с другой стороны – некий набор, имитирующая конкуренцию и избиратель. Поэтому можно говорить, что в этих выборах участвует вот такая политическая сила и это очень важно, потому что все средства массовой информации, все пропагандисты наших выборов постоянно говорят о какой-то конкуренции партий. Так вот этой конкуренции партий во многом нет».

Инна Куртюкова:

«У нас в проекте всегда возникает вопрос, почему мы все время конкурируем с членами комиссии, несмотря на то, что, в принципе, мы призваны им помогать соблюдать законодательство. И идет дискуссия: чтобы комиссии состояли из чисто общественников – жильцов микрорайонов, каких-то ветеранов организаций. Или чисто партийная. На самом деле, судя, действительно, по тому, что общественные организации, как вы сказали, представлены очень хорошо, но как по правило, во всех этих организациях стоят учителя одной и той же школы, то наши наблюдатели склоняются к тому, что лучше было бы, если бы членами комиссии были исключительно партийные представители. И не только представители парламентских партий. Поскольку у нас их 69, то понятно, что законодатель и администратор в России будет стараться какие-то фильтры установить, которые, на самом деле, как для кандидатов в депутаты – антиконституционные. Мы не знаем, как, решать проблему. Чтобы законодатель все это дело чуть-чуть поменял. Чтобы ушли все эти ветераны, афганцы, ветераны, филателисты, несмотря на то, что все они хорошие люди. Может быть, наши хотят, чтобы были представители «Голоса», «Гражданина Наблюдателя», «Сонара», но это, мне кажется, сейчас вообще пока еще из сферы фантастики. Хорошо бы, чтобы законодатель как-то пролоббировал через системную позицию – через КПРФ, через «Справедливую Россию». Я не знаю, реально это или нет».

Андрей Бузин:

«А зачем им? Если у них квота. Они не будут этим заниматься».

Инна Куртюкова:

«Ну, вот о том и речь, да. Было бы хорошо пролоббировать, чтобы в составе комиссий были исключительно члены партии. Потому что все-таки, несмотря на то, что все они прикормлены, конкуренция между ними есть. Каждый кандидат, который даже с поля, мечтает быть депутатом. Поэтому все равно какая-то доля конкуренции будет всегда на выборах. И партии – наиболее заинтересованные юридические лица для того, чтобы побеждать. А какие-то мифические общественные организации – они просто действительно работают, как правило, за деньги. Но, опять же, как это делать, если у нас законодатель считает, что вообще, в принципе, выборы действительно не очень нужны».

Реплика:

«У меня реплика. Вот наши выборы с этими комиссиями можно сравнить с игрой в футбол, когда судья является вратарем одной из команд. Понимаете? Они сами себя ставят правила, сами себя судят, и решают, кто прав или не прав, и ты нарушил правила. Если бы был хотя бы прецедент на то, что член избирательной комиссии привлекался к уголовной ответственности за то, что он сделал нарушение».

Реплика:

«Такой прецедент уже есть».

Инна Куртюкова:

«Но один».

Реплика:

«Нет, ну, один-два. За массовое нарушение прецедента с нарушением нет».

Василий Вайсенберг, эксперт «Голоса»:

«У меня вопрос к Виталию Ковину. В законе сказано, что 50 процентов комиссии должно быть отдано в партию, прошедших либо в парламент, либо в местный парламент. Вы в вашем исследовании, где-нибудь это обсуждаете вообще?»

Виталий Ковин:

«Нет».

Василий Вайсенберг:

«А, может быть, в эту сторону стоит как-то обсудить и подумать, что с этим думать?»

Василий Ковин:

«Нет, эта норма не соблюдается, потому что всего 4 парламентских партии».

Василий Вайсенберг:

«8 членов комиссии, по крайней мере, в Москве может».

Андрей Бузин:

«Нет, нельзя. Так как парламентских партий всего 4».

Василий Вайсенберг:

«Ну, правильно, 8 членов комиссии в Москве проходят».

Бузин Андрей:

«Которые территориальные комиссии? Да, есть. В Москве есть территориальные комиссии, где это соблюдается. А Виталий ответил Вам про субъектовые комиссии».

Василий Вайсенберг:

«Хотя бы начать с территориальных».

Реплика:

«Извините, молодой человек. Потому что здесь самая главная проблема – кадровая. У партий нет реальных кадров, чтобы заполнить 85 субъектовых комиссий реальными настоящими грамотными квалифицированными специалистами. Я не стал подробно анализировать, но есть там прикидки по чисто квалификационному профессиональному составу тех людей, которые работают в субъектовых Избиркомах. Там тоже на 83 не хватает».

Реплика:

«То есть, мы упираемся, на самом деле, по сути, в два фильтра с двух сторон – с одной стороны, у нас нехватка персонала, нехватка людей, которых надо как-то учить, подготавливать и так далее. С другой стороны, у нас есть невозможность для этого самого персонала попасть на эти самые места. То есть, мы получается, вот итоговая выжимка получается недостаточно хорошей, как с одной стороны, так и с другой. Потому что, какие бы то ни было люди, которые могут хорошо исполнять обязанности сотрудников Избиркомов, например, они просто не попадают в эти самые Избиркомы. Это тоже повсеместно. Я хотел как раз ответить на реплику про образование, про подготовку, в том числе, и кандидатов. По нашему опыту мы неоднократно сталкивались именно с тем, что еще и сами комиссии не очень хорошо представляют себе, как они должны соблюдать тот самые закон. Конкретно в моем кейсе – мы утверждали макет этого самого избирательного документа для сбора подписей, мы выясняли с избирательной комиссией, как правильно подавать. Причем, это именно выглядит в диалоге именно так, что: женщина, ну, Вы же у меня будете это проверять, Вы же будете искать ошибки. Давайте на стадии подготовки мы определимся, как сделать так, чтобы оно не было по ошибке. – А мы не знаем, нам никто ничего не сказал, нас никто ничему не учил. Такая проблема, она есть везде. Такая проблема, она есть в очень многих ситуациях и это означает, что у нас в избирательных комиссиях, по сути, как таковых guide line, как им себя вести, как таковых дорожных карт, рабочих документов, объяснений, учебников элементарных, у них естественно нет».

Модератор:

«У нас законов, на самом деле, нет постоянно действующих. Мы же ни одну избирательную кампанию с вами не проводили по одному и тому же закону. И поэтому учить чему-то избирательные комиссии и пытаться выстраивать такую систему, я вот просто уже не могу дальше сам молчать и выполнять роль модератора. А хочется казать, потому что у нас в Конституции записано – там наша любимая 2 и 18 статья Конституции. Права и свободы человека являются высшей ценностью в нашем государстве. По сути дела, это национальная идея. И именно они должны составлять смысл деятельности органов государственной власти, органов местного самоуправления. Они должны составлять смысл деятельности законодательной и исполнительной власти, как в Конституции записано – я цитирую это. И должны права и свободы обеспечиваться правосудием. Мы видим, что на самом деле, у нас вся система, и в том числе, избирательная, она, по сути, не является системой, обеспечивающей права и свободы граждан. Они не является системой, обеспечивающей интересы, реализацию интересов граждан. Я здесь не соглашусь – я в этом смысле крайне не любитель партийных выборов. И поэтому, когда мы говорим, что, в том числе, если бы члены партии попали составы избирательной комиссии, это будет какой-то гарантией. Наверное, даже, и мы видим это, и члены партии не являются гарантией, и партийное попадание в избирательные комиссии не является гарантией. Где-то, на мой взгляд, это все-таки лежит в какой-то другой плоскости. И я тут вспоминаю, Андрей Юрьевич, когда вернулся из Германии с выборов, его озарение о том, что вообще, на самом деле, никакого значения не имеет то, что написано в законе. Имеет значение, что содержится в головах у граждан и каково отношение граждан к тому, что происходит вокруг. Если воровать – это плохо, врать – это плохо, фальсифицировать и подтасовывать – это плохо, то неважно, написано это в законе, можно это делать в законе. Есть какой-то там законодательный барьер от этого или нет этого барьера, если общество воспринимает это, что это плохо, то это не происходит. Если общество не воспринимает, что это плохо и считает, что это дозволительно, то, конечно, да. Что мы в законе не напишем, у нас прекрасная Конституция, у нас в этом смысле все прописано. Если бы мы исполнял нормы, прописанные в Конституции, то, наверное, такого бардака, который у нас есть сегодня и, в том числе, и в избирательной системе или в отсутствии избирательной системы, по большому счету. Потому что у нас, на самом деле, выборно-избирательная система как институт не функционирует в государстве, деградировало, и, в какой-то степени, просто, по большому счету, это такое противоречие, это скрытая конституционная реформа, изменение, не меняя Конституцию мы меняем смыслы, которые заложены в ней через нормы законов, которые потом пытаемся каким-то образом объяснить, сказать, почему же оно не работает. Оно не работает, потому что не собирался делать его работающим».

Галина Михалева:

«То есть, авторитет. Что русскому хорошо, то немцу – смерть».

Реплика:

«Юр, тут вот в чем изъян твоих рассуждений. Нам нужны, тем не менее, какие-то небольшие конструктивные шаги. Вопрос о том, как формировать комиссию, чтобы хоть немножко сдвинуться. Понятное дело, что если мы сейчас начнем формировать комиссии по избирательному кодексу, который в «Голосе» создан, у нас ситуация не изменится. Потому что у нас останутся те же самые суды, например. Но нам нужны, тем не менее, мелкие предложения по мелким сдвигам. И вот формирование комиссии из партийных кандидатов – это какое-то предложение. Я думаю, что здесь надо расширять. Надо не из партийных кандидатов, а из участников выборов формировать комиссии. Это было, между прочим, реализовано на выборах 17-го года в учредительные собрания – вот там так были реализованы участковые избирательные комиссии».

Григорий Мельконьянц:

«Четвертый вопрос нашей повестки звучит так, что действительно снизился интерес не только избирателей, но и наблюдателей к контролю за выборами. И если мы в прошлом году, например, в Москве уже имели достаточно длинную очередь желающих обучиться наблюдателем, пойти на избирательные участки. То сейчас интерес такой катастрофически мал. Подобные ситуации и в регионах у нас, то же самое с записью в наблюдатели. И даже, порой, тех наших волонтеров, которые неоднократно участвовали в нашей работе очень сложно убедить пойти сейчас в наблюдатели. Именно из-за того, что огни не видят смысла вот в этой работе. Не потому что там, может быть, конкуренция какая-то ослабленная, еще что-то. Не видят смысла, что результативность этих действий, она очень низкая, потому что противодействие системы очень большое. И в связи с этим я долго тут рассуждать не хочу, хочу задать 2 вопроса – по какой причине вы считаете, самая главная причина, почему. Я так понимаю, у всех есть понимание, что действительно это проблема сейчас. Почему это происходит, что является основным мотивом не идти в наблюдатели. И второе, что с этим делать, как изменить ситуацию, у нас до дня голосования есть еще 9 дней. Что с этим делать?»

Инна Куртюкова:

«Значит, на самом деле, Гриш, я не согласна. Это будет то, что пишут нам в ответ, когда мы делаем рассылки, в основном, не хотят идти, потому что нет альтернативы и нет конкуренции. Я говорю: как же нет конкуренции, если 45 кандидатов от «Справедливой России» или еще от кого-то, по 44 от «Яблока» или еще от кого-то. То есть, есть конкуренция. Есть 4, как минимум кандидата. Я сейчас про Москву говорю, потому что в регионах у нас нормально вроде пока. Люди избалованы. К сожалению, мы, как независимый проект, набирая людей, мы им говорили: ребята, наша цель – не политическая, не помогаем той или иной партии или кандидату. А мы следим, чтобы комиссия соблюдала законодательство, и чтобы каждый голос был учтен. Люди пошли. И первые анкеты, когда особенно бумажные, люди анкеты приносили, подавляющее число мотивов прийти к нам – хочу, чтобы на моем участке все было честно подсчитано. Потом, когда был наплыв на президентские выборы, пришло несколько тысяч по Москве в наш проект, теперь получается, что люди, на самом деле, пришли, кто за азартом, кто за каким-то любимым кандидатом, кому-то понравились видеоролики, где нашего наблюдателя по морде бьют. В общем, драйв и все такое. И, получается, что у людей все-таки интерес в основной массе наблюдателей не заставить комиссии, к сожалению, следовать букве закона. Хотя мы объясняем – глядишь, сейчас пусть, как вы считаете, не альтернативные выборы. Но комиссии начнут под нашим давлением приучаться читать закон и выполнять букву закона. То, глядишь и потом, на любимых вами альтернативных выборах и они, по привычке, будут действовать по закону. Людям явно не хватает «Навального», грубо говоря. Вот в Москве, какой был ажиотаж Навального. Понимаете, тут не хватает нашего с вами пиара. У людей, видимо, у наших активных. Наблюдатели – это все-таки активные люди. Это не болото. А для активных людей должен быть какой-то интерес – спортивный он, еще как-то. А тут вот они не чувствует конкуренции именно спортивной. Вот надо нам убеждать, что, на самом деле, пусть такая конкуренция, но она тоже есть.»

Дмитрий Нестеров:

«Вообще мы все мечтали бы об идеальных наблюдателях. И мы, как представители наблюдательного объединения. Но, естественно, это какой-то миф. Я напомню вам исследования Юли Скоковой, где там между строк очень хорошо прослеживалась как раз политическая мотивация вот той вот волны наблюдательского движения – политическая мотивация. И сейчас она, эта волна схлынула, как раз по двум основным факторам. Там есть более мелкие, которые назвал Григорий. Это понижение конкурентности выборов по сравнению – тогда еще люди были наивные на президентских. Потом был Навальный в Москве как-то. Сейчас уже заранее было понятно, что ярких кандидатов почти нет. Узнаваемость тех, кого выдвинули, узнаваемых по пальцам пересчитать можно. И второе – это бессмысленность. Вот я пару штрихов добавлю к снижению мотивации, потому что смысла меньше люди чувствуют. Тут, во-первых, что произошло именно вот с той волной. Я говорю про волну 2012 года, которая, как независимое мнение, в Москве, конечно, сосредоточена и Питере. Но все-таки, она слишком яркое явление. Это, во-первых, снижение надежды на то, что их участие что-то изменит и увеличение понимания, опознавания вот этими людьми, наблюдателями, как устроена вообще эта система, как она должна быть устроена. Что, в общем, непросто пришел, проследил, кандидат победил и так далее. У людей, пронаблюдавших тем более, несколько выборов, уже со сравнительным анализом понимают, что еще дело в нездоровой партийной системе, в отсутствии кандидатов. Дело, значит, в административных технологиях. С тем, как они влияют на этапе выдвижения, на этапе прохождения.»

Реплика:

«Я лично считаю, что, действительно, проблема основная именно в отсутствии конкурентности, отсутствии какого-то драйва, ради которого делается. Просто когда наблюдатель идет на это мероприятие, он понимает, что ему предстоят сутки, двое суток, трое суток тяжелой работы, а вот смысла в этой работе, в этой ситуации не видно. У нас, например, была наблюдательская группа по Пресненскому району. И у нас сейчас смысла просто никакого нет – выберут там Ярмольника, не выберут Ярмольника, выберут эту Шастину. Какая фиг разница, кому из наблюдателей, что там будет. У нас все равно не дошли адекватные кандидаты. У нас все равно очевидно, что там не пройдет ни яблочник, ни коммунистка, ни справедрос. Поэтому все в этом смысле и предрешено до того. И какой смысл тратить там сове время на то, чтобы идти в этой ситуации наблюдателем. Чего мы добьемся? Как это менять: вопрос с одной стороны, к тому, что у нас дойдет до выборов в результате. Кто будут те сливки общества, за которые голосовать. И не скисли ли те сливки. Это один момент. А другой момент – это то, что в общественном контроле всегда нужен мотив. Если у нас в этой ситуации мотивации, там, добиться честности выборов – ну, они честно выберут там Ярмольника. Только толку с того?»

Реплика:

«А он снимется. Уже известно, что он снимется».

Реплика:

«Или он снимется. Тогда он честно выберут Шастину. Правда, выберут. Потому что там, в принципе, выбирать некого. Это вопрос очень простой – какой мотив мы модем предоставить наблюдателям вместо. Начиная от очивов, начиная от каких-то бонусов и призовых акций, на которые, кстати, между прочим, очень многие могут и выделять какие-то и гранты, всякое это поощрение. Это же, в принципе, действительно, может быть. И заканчивая возможным внедрением наблюдателей именно в улики, которые в этой ситуации сами по себе уже являются».

Реплика:

«Становятся лучшими фальсификатами».

Галина Михалева:

«Во-первых, я возражу по поводу бонусов и так далее. Всю жизнь наблюдение у нас было платное, всем платили – никогда такой волны не было, как в 2012 году, когда пришли бесплатно. Это Борису Борисовичу ушедшему по поводу бонусов, платы за наблюдение и так далее. Это вопрос гражданской активности. И в ту копилку, которая уже здесь собралась, почему собственно спала волна, я добавлю еще два фактора. Мода прошла – это же была мода, как с белой лентой ходить, понимаете? Даже те, кто раньше этого не делал – а, это круто. Вот у меня сосед пошел, дай-ка и я пойду. Это первое. И второе, это катастрофическое изменение в общественных настроениях под общим названием «Крым – наш». Да? Которое, естественно, влияет и на эту часть тоже. И которое, как я уже в реплике сказала, выразил совершенно четко Жириновский: а зачем эти выборы нужны? Вот и все. И понятно, что у людей что-то щелкнуло в голове, но не у всех, к счастью. И здесь короткая информация практическая, потому что у нас уже вторую неделю идет учеба. Сначала мы, как всегда, учили членов УИКов, ТИКов и так далее. Сейчас у нас пошли наблюдатели. Вот я вчера сама заходила, смотрела – зал не полный, конечно, как это было раньше. Но ползала сидит. И мы знаем, что пойдет еще больше. По нашим прикидкам – я разговаривала с Женей Власовой, которая этим занимается – примерно половина того, что было. Что практически надо делать? Надо стараться мобилизовывать и мотивировать. А никакими бонусами их не купишь. И здесь нужно продолжение того нашего взаимодействия, которое у нас было в двух предыдущих избирательных циклах. А другого нам ничего не остается – извините, капля камень точит».

Андрей Бузин:

«Значит, то, что сказал Гриша – совершенно неудивительно. После того, как мы констатировали: а) фальсификации на избирательных участках уменьшились; б) произошло смещение избирательных технологий на более ранней стадии. Из этого следует 2 вывода, с моей точки зрения, для того, чтобы говорить об активности наблюдателей. Первое – надо смещать наблюдение в предыдущие стадии. Мы об этом, между прочим, с Гришей говорили. Я, конечно, был сам недостаточно активный. Но и «Голоса» тоже не хватило на это. И б) – надо, конечно, довести до всех людей такое понимание, что если мы не будем наблюдать, то это вернется. Вот сейчас, значит, это так».

Инна Куртюкова:

«А что вернутся?»

Андрей Бузин:

«Прямые фальсификации. Если не будем наблюдать, то это вернется».

Инна Куртюкова:

«Тогда я и приду наблюдать. А сейчас – неинтересно».

Андрей Бузин:

«Вот это надо доводить, просто-напросто. Если фальсифицировать между двумя кандидатами, которые оба являются совершенно для нас правовластными. Потому действительно в этом округе, о котором говорил сосед, что Ярмольник, что Шастина – это одинаковые кандидаты. То надо нам сейчас сосредотачиваться и только на тех округах, где реальная конкуренция существует. Есть кандидат – есть округ Бабушкина, есть округ Клычкова, есть округ Сиднева. Вот я бы назвал это по Москве».

Галина Михалева:

«Одна фраза, просто потому, что мы об этом не говорили, а надо об этом подумать. Мы с вами ни слова не сказали об инициативе общественной палаты Борщевского и Венедиктова. Работаем ли мы с ними, не работаем мы с ними, как вообще к этому относиться, легитимируют ли они несправедливые выборы или это все правильно. Здесь нам тоже надо определиться с этим».

Виталий Ковин:

«Все предыдущие, наверное, 10–15 лет все твердили, что главные выборы в стране – это выборы федеральные. И все на этом сосредотачивали свое внимание. Так вот теперь с федеральными и со многими региональными выборами все понятно. Теперь нужно говорить о том, что все на муниципальные выборы. Именно там есть люди, которые реально нуждаются в практической помощи. У которых нет ресурсов, у которых нет денег. Но у которых есть активность, и есть желание что-то изменить в своем конкретном муниципалитете. Вот именно они и нуждаются в помощи всяких-разных общественных структур. А партии должны за свои деньги сами готовить своих наблюдателей».

Реплика:

«Осталось только нам получить свой час на центральном телевидении. И все будет в порядке».

Виталий Ковин:

«И последняя фраза. Москва – не Россия».

Модератор:

«Всем спасибо. Честных всем выборов, активности. И как те лягушки, которые попали в крынку со сметаной – другого способа у нас с вами нет – будем дрыгать ногами, глядишь, из крынки-то и выскачем. Всем еще раз спасибо».